Михаил Кузмин - Кузмин - Новый ГульПроза и поэзия >> Русская и зарубежная поэзия >> Русская поэзия >> Михаил Кузмин Читать целиком Михаил Кузмин. Новый Гуль
----------------------------------------------------------------------------
Новая библиотека поэта
M. Кузмин. Стихотворения.
Санкт-Петербург, 2000
Издание второе, исправленное
Вступительная статья, составление, подготовка текста и примечания
Н. А. Богомолова
OCR Бычков М.Н. mailto:bmn@lib.ru
----------------------------------------------------------------------------
489-500. НОВЫЙ ГУЛЬ
Посвящается Л. Р
ВСТУПЛЕНИЕ
Американец юный Гуль {*}
Убит был доктором Мабузо:
Он так похож... Не потому ль
О нем заговорила муза?
Ведь я совсем и позабыл,
Каким он на экране был!
Предчувствий тесное кольцо
Моей душою овладело...
Ах, это нежное лицо,
И эта жажда жизни смелой,
И этот рот, и этот взор,
Где спит теперь мой приговор!
Все узна_ю_... вот он сидит
(Иль это Вы сидите?) в ложе.
Мабузо издали глядит...
Схватились за голову... Боже!
Влюбленность, встречи, казино...
Но выстрел предрешен давно.
Конечно, Вы судьбе другой
Обречены. Любовь и слава!
У жизни пестрой и живой
Испив пленительной отравы,
Направить верно паруса
Под золотые небеса.
Но так же пристально следит
За Вами взгляд, упрям и пылок.
Не бойтесь: он не повредит,
Не заболит у Вас затылок.
То караулит звездочет,
Каким путем звезда течет.
Март 1924
{* Гуль и гипнотизер Мабузо - действующие лица в известной
кинематографической картине "Доктор Мабузо". Взаимоотношения их отчасти
выясняются из данного стихотворения.}
1
Ты слышишь ветер? Солнце и февраль!
Зеленый рай, Тристанов Irish boy {*}!
Крестильным звоном задрожал хрусталь...
Ленивых тополей теперь не жаль:
Взвился пузатый парус над тобой.
- Подобно смерти промедленье -
Один восторг, одно волненье
Сулит летучее движенье,
Где радостна сама печаль.
Не писанная - мокрая река,
Не призрачный - дубовый крепкий руль,
Жасминный дух плывет издалека...
И разгорается заря, пока
Не перестанет улыбаться Гуль...
В любви расплавятся сомненья.
Одна весна, одно влеченье!
Протянута, как приглашенье,
К тебе горячая рука.
Февраль 1924
{* Ирландский мальчик (англ.). - Ред.}
2
Античность надо позабыть
Тому, кто вздумал Вас любить,
И отказаться я готов
От мушек и от париков,
Ретроспективный реквизит
Ненужной ветошью лежит,
Сегодняшний, крылатый час
Смеется из звенящих глаз,
А в глубине, не искривлен,
Двойник мой верно прикреплен,
Я все забыл и все гляжу -
И "Orbis pictus" {*} нахожу.
Тут - Моцарт, Гофман, Гете, Рим, -
Все, что мы любим, чем горим,
Но не в туман облечено,
А словно брызнуло вино
Воспоминаний. Муза вновь,
Узнав пришелицу-любовь,
Черту проводит чрез ладонь...
Сферически трещит огонь...
Февраль 1924
{* "Orbis pictus" - "Вселенная в картинах" - распространенные в старину
альбомы - географическая, этнографическая, историческая и
ремесленно-художественная наглядная энциклопедия. Особенно замечателен
"Orbis pictus" Д. Ходовецкого с учениками.}
3
Я этот вечер помню, как сегодня...
И дату: двадцать третье ноября.
Нас музыка, прелестнейшая сводня,
Уговорила, ветренно горя.
Недаром пел я "Случай и Дорину" {*},
Пропагандируя берлинский нрав!
Мне голос вторил: "Вас я не покину,
Открой глаза, сомненья отогнав".
Вдруг стало все так ясно, так желанно,
Как будто в руку мне вложили нить.
И я сказал: "Быть может, это - странно,
Но я Вас мог бы очень полюбить!"
С каким слова приходят опозданьем!
Уж сделался таинственным свиданьем
Простой визит, судьбу переменив.
А дурочка Дорина с состраданьем
Нас слушала, про шимми позабыв,
Как будто были мы ее созданьем!
февраль 1924
{"Дорина и случай" ("Dorine und der Zufall") - оперетта Жильбера 1923
г.}
4
Разлетаются, как птицы,
Своевольные мечты.
Спится мне или не спится,
Но всегда со мною ты.
Притворяться не умею,
А всего сказать не смею,
И робею,
И немею
У пленительной черты.
От весеннего похмелья
Каруселит голова...
Сладость этого веселья
Мне знакома и нова!
Как должны быть полновесны,
Необычны, неизвестны,
И чудесны,
И прелестны
Легковейные слова!
И беру приготовишкой
Логарифмов толстый том.
Не поэтом, а воришкой
Чувствую себя во всем!
Но заминки, заиканья,
Неумелость, лепетанье,
И молчанье,
И желанье -
Все о том, о том, о том!
Февраль 1924
5
К вам раньше, знаю, прилетят грачи,
И соловьи защелкают на липах,
И талый снег в канавах побежит...
Но ласточки, что делают весну
И вечера жемчужные пророчат,
Уж прочертили небеса мои,
И если легкой рябью ваших глаз
Коснулися - то было отраженье
Моих зрачков, упорных и смущенных.
Февраль 1924
6
Он лодку оттолкнул. На сером небе
Заметил я неясную фигуру.
Высокий, плоский берег только тучи
Давал мне видеть да пучки травы.
Его лицо наклонено ко мне...
Я пристально старался угадать,
Не тот ли он, о ком мне говорили.
Глаза смотрели смело и легко,
Прелестный рот, упрямый подбородок,
И ожидание далеких странствий,
Друзей, завоеваний и побед...
Но в юности такое выраженье,
Пытливое и нежное, встречаем
Довольно часто... Вдруг он улыбнулся.
Я посмотрел еще раз и сказал:
"Мне говорили... нас предупреждали,
Что в этом месте, в этот день и час
Мы встретим человека, по приметам
Похожего на Вас. Он - тайный друг
И уготован для любви и славы,
Быть может, это Вы? Тогда садитесь,
Поедемте, - нам надо торопиться.
Но может быть... Я слышу запах роз...
Высокий берег этот так нелепо
Устроен, что никак нельзя узнать,
Что дальше там находится. Наверно,
Там - поле, сад и Ваш отцовский дом,
Невеста и шотландская овчарка...
Пожалуй, все это придется бросить,
Коль не хотите, сидя Вы на месте,
Скончаться мирно мировым судьей.
А если, мистер, Вы - простой прохожий
И просто так мою толкнули лодку,
Благодарю Вас и за то. Услуги
Я не забуду Вашей... Добрый путь!..
А очень жаль!.."
Март 1924
7
Слова - как мирный договор:
Параграфы и пункты,
Но прозвенел веселый взор,
Что к плаванью весна.
Взлетит волна, падет волна...
Мы не боимся качки!
Кому Голконда суждена,
Тому - не гладкий путь.
Люби одно, про все забудь!
За горизонтом звезды...
В единый вздох вместила грудь
И море, и поля.
Стою у смуглого руля, -
Безлюдно в плоском блеске,
Но с мачты, пристани суля,
Любовь кричит: "Земля!"
Март 1924
8
Я мог бы!.. мертвые глаза
Стеклянятся в прорезах узких,
И ни усмешка, ни слеза
Не оживят их отблеск тусклый...
Целую... ближе... грудь тепла...
Ни содрогания, ни пульса...
Минута в вечность протекла...
Непререкаемо искусство!
Я мог бы!.. в комнате своей
Встаете Вы. Луна ущербна.
Сомнамбулических очей
Недвижен взгляд. Утихло сердце -
Проспект, мосты, и сад, и снег -
Все мимо... Незаметно встречных...
Автоматический свой бег
Остановили... Дверь и свечи...
Я мог бы, мог!.. Напрасный бред!
Надежде верить и не верить,
Томительно ловить ответ
В твоих глазах прозрачно серых,
Взлетать и падать... Жар и лед...
Живое все - блаженно шатко. -
Таких восторгов не дает
Каббалистическое счастье.
Март 1924
9
Уходит пароходик в Штеттин,
Остался я на берегу.
Не знаменит и незаметен, -
Так больше жить я не могу!
Есть много разных стран, конечно,
Есть много лиц, и книг, и вин, -
Меня ж приковывает вечно
Все тот же взор, всегда один.
Ведь не оставишь сердца дома,
Не запереть любви на ключ...
Передвесенняя истома,
Хоть ты остановись, не мучь!
Ну вот и солнце, вот и тает...
Стекло блестит, сверкает глаз...
Любовь весенними считает
Лишь те часы, что подле Вас.
Мы ясновидим не глазами,
Не понимаем сами, чем,
А мне весь мир открылся Вами,
Вдали от Вас я - слеп и нем.
Без Вас и март мне не заметен,
Без Вас я думать не могу...
Пусть пароход уходит в Штеттин,
Когда и Вы - на берегу.
Март 1924
10
Я имени не назову...
Ни весел, ни печален,
Посеял садовод траву
На выступе развалин.
Свирель поет,
Трава растет,
А время быстрое не ждет.
Прогулкой служит старый вал,
Покрыт травою юной.
Влюбленный всякий повидал
И башенку за дюной,
И дальний бор,
И косогор,
И моря плоского простор...
Пришел и прежний садовод:
- Ого, как луг-то зелен!
Не думал я, что проживет
Зерно в сени расселин! -
Медвяный дух,
Жужжанье мух,
Да вдалеке дудит пастух.
Находит сладкий, теплый сон...
Вдруг голос, прост и тонок,
Поет: "Ты спишь, Эндимион,
Магический ребенок!
Меня взрастил,
Себя пленил,
Прими ж приток взаимных сил".
Март 1924
11
Держу невиданный кристалл,
Как будто множество зеркал
Соединило грани.
Особый в каждой клетке свет:
То золото грядущих лет,
То блеск воспоминаний.
Рука волшебно навела
На правильный квадрат стекла
Узорные фигуры:
Моря, леса и города,
Потоки, радуга, звезда,
Все "таинства Натуры".
Различных лиц летучий рой:
Поэт, отшельник и герой,
И звуки, и дыханья.
И каждый быстрый поворот
Все новую с собой несет
Игру и сочетанье.
Когда любовь в тебе живет,
Стекла ничто не разобьет:
Ни молоток, ни пуля.
Я ближе подхожу к окну,
Но как кристалл ни поверну -
Все вижу образ Гуля.
Март 1924
ПРИМЕЧАНИЯ
Поэтическое наследие М.А. Кузмина велико, и данный сборник представляет
его не полно. Оно состоит из 11 стихотворных книг, обладающих внутренней
целостностью, и значительного количества стихотворений, в них не включенных.
Нередко в составе поэтического наследия Кузмина числят еще три его книги:
вокально-инструментальный цикл "Куранты любви" (опубликован с нотами - М.,
1910), пьесу "Вторник Мэри" (Пг., 1921) и вокально-инструментальный цикл
"Лесок" (поэтический текст опубликован отдельно - Пг., 1922; планировавшееся
издание нот не состоялось), а также целый ряд текстов к музыке, отчасти
опубликованных с нотами. В настоящий сборник они не включены, прежде всего
из соображений экономии места, как и довольно многочисленные переводы
Кузмина, в том числе цельная книга А. де Ренье "Семь любовных портретов"
(Пг., 1921).
В нашем издании полностью воспроизводятся все отдельно опубликованные
сборники стихотворений Кузмина, а также некоторое количество стихотворений,
в эти сборники не входивших. Такой подход к составлению тома представляется
наиболее оправданным, т. к. попытка составить книгу избранных стихотворений
привела бы к разрушению целостных циклов и стихотворных книг. Известно
несколько попыток Кузмина составить книгу избранных стихотворений, однако ни
одна из них не является собственно авторским замыслом: единственный сборник,
доведенный до рукописи (Изборник {Список условных сокращений, принятых в
примечаниях, см. на с. 686-688}), отчетливо показывает, что на его составе и
композиции сказались как требования издательства М. и С. Сабашниковых,
планировавшего его опубликовать, так и русского книжного рынка того времени,
а потому не может служить образцом. В еще большей степени сказались эти
обстоятельства на нескольких планах различных книг "избранного", следуя
которым попытался построить сборник стихов Кузмина "Арена" (СПб., 1994) А.Г.
Тимофеев (см. рец. Г.А.Морева // НЛО. 1995. Э 11).
Следует иметь в виду, что для самого Кузмина сборники не выглядели
однородными по качеству. 10 октября 1931 г. он записал в Дневнике:
"Перечитывал свои стихи. Откровенно говоря, как в период 1908-1916 года
много каких попало, вялых и небрежных стихов. Теперь - другое дело. М
б, самообман. По-моему, оценивая по пятибальной системе все сборники,
получится: "Сети" (все-таки 5), "Ос Озера" - 3. "Глиняные голубки" -
2, "Эхо" - 2, "Нездешние Вечера" - 4. "Вожатый" - 4, "Нов Гуль" - 3,
"Параболы" - 4, "Форель" - 5. Баллы не абсолютны и в сфере моих
возможностей, конечно" (НЛО. 1994. Э 7. С. 177).
Довольно значительное количество стихотворных произведений Кузмина
осталось в рукописях, хранящихся в различных государственных и частных
архивах. Наиболее значительная часть их сосредоточена в РГАЛИ, важные
дополнения имеются в различных фондах ИРЛИ (описаны в двух статьях
А.Г.Тимофеева: Материалы М.А.Кузмина в Рукописном отделе Пушкинского Дома //
Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского Дома на 1990 год. СПб., 1993;
Материалы М.А.Кузмина в Рукописном отделе Пушкинского Дома (Некоторые
дополнения) // Ежегодник... на 1991 год. СПб., 1994), ИМЛИ, РНБ, ГАМ, РГБ,
ГРМ, Музея А.А.Ахматовой в Фонтанном Доме (С.-Петербург), а также в ряде
личных собраний, доступных нам лишь частично. Полное выявление автографов
Кузмина является делом будущего, и настоящий сборник не может претендовать
на исчерпывающую полноту как подбора текстов (по условиям издания тексты, не
включенные в авторские сборники, представлены весьма выборочно), так и учета
их вариантов. В соответствии с принципами "Библиотеки поэта" ссылки на
архивные материалы даются сокращенно: в случаях, если автограф хранится в
личном фонде Кузмина (РГАЛИ, Ф. 232; РНБ, Ф. 400; ИМЛИ, Ф. 192; ГЛМ, Ф.
111), указывается лишь название архива; в остальных случаях указывается
название архива и фамилия фондообразователя или название фонда.
На протяжении многих лет, с 1929 и до середины 1970-х годов, ни поэзия,
ни проза Кузмина не издавались ни в СССР, ни на Западе, если не считать
появившихся в начале 1970-х годов репринтных воспроизведений прижизненных
книг (ныне они довольно многочисленны и нами не учитываются), .а также
небольших подборок в разного рода хрестоматиях или антологиях и отдельных
публикаций единичных стихотворений, ранее не печатавшихся.
В 1977 г. в Мюнхене было издано "Собрание стихов" Кузмина под редакцией
Дж.Малмстада и В.Маркова, где первые два тома представляют собою
фотомеханическое воспроизведение прижизненных поэтических сборников (в том
числе "Курантов любви", "Вторника Мэри" и "Леска"; "Занавешенные картинки"
воспроизведены без эротических иллюстраций В.А.Милашевского), а третий (ССт)
состоит из чрезвычайно содержательных статей редакторов, большой подборки
стихотворений, не входивших в прижизненные книги (в том числе текстов к
музыке, стихов из прозаических произведений, переводов и коллективного),
пьесы "Смерть Нерона" и театрально-музыкальной сюиты "Прогулки Гуля" (с
музыкой А.И.Канкаровича под названием "Че-пу-ха (Прогулки Гуля)" была
исполнена в 1929 г. в Ленинградской Академической капелле. См.: "Рабочий и
театр". 1929. Э 14/15), а также примечаний ко всем трем томам (дополнения и
исправления замеченных ошибок были изданы отдельным приложением подзагл.
"Addenda et errata", перечень необходимых исправлений вошел также в Венский
сборник).
Названное издание является, бесспорно, наиболее ценным из
осуществленных в мире до настоящего времени как по количеству включенных в
него произведении, так и по качеству комментариев, раскрывающих многие
подтексты стихов Кузмина. Однако оно не лишено и отдельных недостатков,
вызванных обстоятельствами, в которых оно готовилось: составители не имели
возможности обращаться к материалам советских государственных архивов,
бывшие в их распоряжении копии ряда неизданных стихотворений являлись
дефектными, по техническим причинам оказалось невозможным внести необходимую
правку непосредственно в текст стихотворений и т.п. Ряд стихотворений
остался составителям недоступным.
Из изданий, вышедших на родине Кузмина до 1994 г. включительно,
серьезный научный интерес имеют прежде всего "Избранные произведения" (Л.,
1990) под редакцией А.В.Лаврова и Р.Д.Тименчика, представляющие творчество
Кузмина далеко не полно, но оснащенные в высшей степени ценным комментарием;
в частности, особый интерес вызывают обзоры критических откликов на
появление книг поэта, которые из соображении экономии места в предлагаемом
томе не могут быть представлены. Добросовестно откомментирован уже упоминав-
шийся нами сборник "Арена" под редакцией А.Г.Тимофеева, хотя его композиция
не может быть, с нашей точки зрения, принята в качестве удовлетворительной.
Книги, вышедшие под редакцией С.С.Куняева (Ярославль, 1989; иной вариант -
М., 1990) и Е.В.Ермиловой (М., 1989), научной ценностью не обладают (см.
рецензию Л.Селезнева // "Вопросы литературы". 1990. Э 6).
Настоящее издание состоит из двух больших частей. В первую, условно
называемую "Основным собранием", вошли прижизненные поэтические сборники
Кузмина, с полным сохранением их состава и композиции, графического
оформления текстов, датировок и прочих особенностей, о чем подробно сказано
в преамбулах к соответствующим разделам. Во вторую часть включены избранные
стихотворения, не входившие в авторские сборники. При составлении этого
раздела отдавалось предпочтение стихотворениям завершенным и представляющим
определенные этапы творчества Кузмина. Более полно представлено
послеоктябрьское творчество поэта.
Обращение к рукописям Кузмина показывает, что для его творческой
практики была характерна минимальная работа над рукописями: в черновых
автографах правка незначительна, а последний ее слой практически совпадает с
печатными редакциями. Это дает возможность отказаться от традиционного для
"Библиотеки поэта" раздела "Другие редакции и варианты" и учесть их
непосредственно в примечаниях. При этом варианты фиксируются лишь в тех
случаях, когда они представляют значительный объем текста (как правило, 4
строки и более), или намечают возможность решительного изменения хода
поэтической мысли, или могут свидетельствовать о возможных дефектах
основного текста. Следует отметить, что далеко не всегда функция автографа -
беловой или черновой - очевидна. В тех случаях, которые невозможно разрешить
однозначно, мы пользуемся просто словом "автограф".
В тексте основного собрания сохранена датировка стихотворений,
принадлежащая самому Кузмину, со всеми ее особенностями, прежде всего -
часто применяемыми поэтом общими датировками для целого ряда стихотворений,
а также заведомо неверными датами, которые могут обладать каким-либо особым
смыслом (как правило, в списках своих стихотворений Кузмин обозначает даты
весьма точно, что говорит о его внимании к этому элементу текста).
Исправления и дополнения к авторским датировкам вынесены в примечания. Лишь
в нескольких случаях в текст внесены датировки, намеренно опущенные самим
автором (чаще всего - при включении в книгу стихотворений, написанных
задолго до ее издания); такие даты заключаются в квадратные скобки. В
разделе "Стихотворения, не вошедшие в прижизненные сборники", произведения
датировались на основании: 1) дат, проставленных самим автором в печатных
изданиях или автографах; 2) различных авторских списков произведений; 3)
археографических признаков или разного рода косвенных свидетельств; 4)
первых публикаций. В двух последних случаях даты заключаются в ломаные
скобки; во всех случаях, кроме первого, обоснование датировки приводится в
примечаниях. Даты, между которыми стоит тире, означают время, не раньше и не
позже которого писалось стихотворение или цикл.
Орфография текстов безоговорочно приведена к современной, за
исключением тех немногих случаев, когда исправление могло войти в
противоречие со звучанием или смыслом стиха. Кузмин постоянно писал названия
месяцев с прописных букв - нами они заменены на строчные. В то же время в
текстах поздних книг Кузмина слова "Бог", "Господь" и др., печатавшиеся по
цензурным (а нередко и автоцензурным, т. к. такое написание встречается и в
рукописях) соображениям со строчной буквы, печатаются с прописной, как во
всех прочих текстах. Пунктуация Кузмина не была устоявшейся, она сбивчива и
противоречива. Поэтому мы сочли необходимым в основном привести ее к
современным нормам, оставив без изменения в тех местах, где можно было
подозревать определенно выраженную авторскую волю, или там, где однозначно
толковать тот или иной знак препинания невозможно.
Примечания содержат следующие сведения: указывается первая публикация
(в единичных случаях, когда стихотворение практически одновременно
печаталось в нескольких изданиях, - через двойной дефис указываются эти
публикации; если впервые стихотворение было опубликовано в книге,
воспроизводимой в данном разделе, ее название не повторяется). В тех
случаях, когда стихотворение печатается не по источнику, указанному в
преамбуле к сборнику, или не по опубликованному тексту, употребляется
формула: "Печ. по ...". Далее приводятся существенные варианты печатных
изданий и автографов, дается реальный комментарий (ввиду очень большого
количества реалий разного рода, встречающихся в текстах, не комментируются
слова и имена, которые могут быть отысканы читателем в "Большом (Советском)
энциклопедическом словаре" и в "Мифологическом словаре", М., 1990), а также
излагаются сведения, позволяющие полнее понять творческую историю
стихотворения и его смысловую структуру. При этом особое внимание уделено
информации, восходящей к до сих пор не опубликованным дневникам Кузмина и
его переписке с Г.В.Чичериным, тоже лишь в незначительной степени введенной
в научный оборот. При этом даже опубликованные в различных изданиях отрывки
из этих материалов цитируются по автографам или по текстам, подготовленным к
печати, дабы не загромождать комментарий излишними отсылками. Для
библиографической полноты следует указать, что отрывки из дневника Кузмина
печатались Ж.Шероном (WSA. Bd. 17), К.Н.Суворовой (ЛН. Т. 92. Кн. 2) и
С.В.Шумихиным (Кузмин и русская культура. С. 146-155). Текст дневника 1921
года опубликован Н.А.Богомоловым и С.В.Шумихиным (Минувшее: Исторический
альманах. [Paris, 1991]. Вып. 12; М., 1993. Вып. 13), текст дневника 1931
года - С.В.Шумихиным (НЛО. 1994. Э 7), дневник 1934 года - Г.А.Моревым
(М.Кузмин. Дневник 1934 года. СПб., 1998). Обширные извлечения из писем
Кузмина к Чичерину приводятся в биографии Кузмина (Богомолов Н.А., Малмстад
Дж.Э. Михаил Кузмин: Искусство, жизнь, эпоха. М., 1996). Две подборки писем
опубликованы А.Г.Тимофеевым ("Итальянское путешествие" Михаила Кузмина //
Памятники культуры. Новые открытия. Ежегодник 1992. М., 1993; "Совсем
другое, новое солнце...": Михаил Кузмин в Ревеле // "Звезда". 1997. Э 2),
фрагменты двусторонней переписки опубликованы С.Чимишкян ("Cahiers du Monde
Russe et sovietique". 1974. T. XV. Э 1/2).
Особую сложность представляло выявление историко-культурных и
литературных подтекстов стихотворений Кузмина. Как показывает
исследовательская практика, в ряде случаев они не могут быть трактованы
однозначно и оказываются возможными различные вполне убедительные
интерпретации одного и того же текста, основанные на обращении к реальным и
потенциальным его источникам. Большая работа, проделанная
составителями-редакторами ССт и Избр. произв., не может быть признана
исчерпывающей. В данном издании, в связи с ограниченностью общего объема
книги и, соответственно/комментария, указаны лишь те трактовки ассоциативных
ходов Кузмина, которые представлялись безусловно убедительными; тем самым
неминуемо оставлен без прояснения ряд "темных" мест. По мнению комментатора,
дальнейшая интерпретация различных текстов Кузмина, особенно относящихся к
1920-м годам, может быть осуществлена только коллективными, усилиями ученых.
... ... ... Продолжение "Новый Гуль" Вы можете прочитать здесь Читать целиком |