Вход    
Логин 
Пароль 
Регистрация  
 
Блоги   
Демотиваторы 
Картинки, приколы 
Книги   
Проза и поэзия 
Старинные 
Приключения 
Фантастика 
История 
Детективы 
Культура 
Научные 
Анекдоты   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рубрикатор 
Персонажи
Новые русские
Студенты
Компьютерные
Вовочка, про школу
Семейные
Армия, милиция, ГАИ
Остальные
Истории   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рубрикатор 
Авто
Армия
Врачи и больные
Дети
Женщины
Животные
Национальности
Отношения
Притчи
Работа
Разное
Семья
Студенты
Стихи   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рубрикатор 
Иронические
Непристойные
Афоризмы   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рефераты   
Безопасность жизнедеятельности 
Биографии 
Биология и химия 
География 
Иностранный язык 
Информатика и программирование 
История 
История техники 
Краткое содержание произведений 
Культура и искусство 
Литература  
Математика 
Медицина и здоровье 
Менеджмент и маркетинг 
Москвоведение 
Музыка 
Наука и техника 
Новейшая история 
Промышленность 
Психология и педагогика 
Реклама 
Религия и мифология 
Сексология 
СМИ 
Физкультура и спорт 
Философия 
Экология 
Экономика 
Юриспруденция 
Языкознание 
Другое 
Новости   
Новости культуры 
 
Рассылка   
e-mail 
Рассылка 'Лучшие анекдоты и афоризмы от IPages'
Главная Поиск Форум

Шарлотта Бронте - Бронте - Джен Эйр

Старинные >> Старинная европейская литература >> Шарлотта Бронте
Хороший Средний Плохой    Скачать в архиве Скачать 
Читать целиком
Шарлотта Бронте. Джен Эйр

--------------------------------------------------------

Книга: Шарлотта Бронте. "Джен Эйр"

Перевод с английского В.Станевич

Издательство "Правда", Москва, 1988

OCR & SpellCheck: Zmiy (zpdd@chat.ru), 17 августа 2001

--------------------------------------------------------



     Роман


     "Джен Эйр" - английской писательницы Шарлотты Бронте - роман во многом автобиографический. Он посвящен истории скромной, но гордой и независимой девушки-сироты. Героиня книги Джен Эйр упорно борется со множеством препятствий, стоящих на ее пути к самостоятельной жизни и личному счастью.


     Издательство "Правда", Москва, 1988. Иллюстрации.

     Перевод с английского В.Станевич

     Предисловие 3.Гражданской

     Иллюстрации и оформление А.Озеревской и А.Яковлева

     Редактор Г.Ф.Фролова

     Художественный редактор Н.Н.Каминская

     Технический редактор Т.О.Трошина
СОДЕРЖАНИЕ


     3.Гражданская. Роман Шарлотты Бронте "Джен Эйр"

     Джен Эйр. Роман
РОМАН ШАРЛОТТЫ БРОНТЕ "ДЖЕН ЭЙР"


     Творчество Шарлотты Бронте получило высокую оценку Карла Маркса. Он писал в 1854 г., характеризуя на страницах американской газеты "Нью-Йорк дейли трибюн" английскую литературу того периода: "Блестящая плеяда современных английских романистов, которые в ярких и красноречивых книгах раскрыли миру больше политических и социальных истин, чем все профессиональные политики, публицисты и моралисты, вместе взятые, дали характеристику всех слоев буржуазии. Какими изобразили их Диккенс, Теккерей, мисс Бронте и мистрис Гаскелл? Как людей полных самонадеянности, лицемерия, деспотизма и невежества; а цивилизованный мир подтвердил этот приговор убийственной эпиграммой: "Они раболепствуют перед теми, кто выше их, и ведут себя, как тираны, по отношению к тем, кто ниже их" [Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 10, с. 648].

     Критика ханжески лицемерной и жестокой английской буржуазии в романах Шарлотты Бронте сохранила все свое значение и для современного читателя.

     Писательское мастерство Шарлотты Бронте, как и ее знаменитых современников Диккенса и Теккерея, развивалось в годы острейшей классовой борьбы в Англии, в годы чартизма, всколыхнувшего самые широкие слои английского народа. Это мощное движение было вызвано бесправием и нищетой рабочего класса и тем вероломством, с каким английская буржуазия использовала парламентскую реформу 1832 г., завоеванную при помощи рабочих. Первые же законы нового парламента она направила против английского пролетариата. Закон 1834 г о работных домах переполнил чашу народного гнева. Согласно этому закону, безработные насильственно заключались в работные дома, получившие в народе название "бастилий для рабочих". Там их разлучали с семьями, заключали в тюрьмы; они терпели голод и издевательства, выполняли изнурительную работу.

     Рабочие ответили на эти жестокие законы политическими требованиями и организованной борьбой за демократическую народную хартию, борьбой, длившейся с 1836 по 1854 год.

     Творчество всей "блестящей плеяды английских романистов" достигло исключительной социальной остроты благодаря успехам рабочего движения. Чартизм нашел свое отражение не только в гневных стихах рабочих поэтов того времени, но и в таком значительнейшем литературном явлении, как английский реалистический социальный роман.

     Ненависть к буржуазии, сострадание и живое участие к судьбе униженных и угнетенных, обращение к актуальным темам современности, борьба с мальтузианскими теориями характеризуют творчество писателей "Блестящей плеяды". Они откликнулись на все вопросы, выдвинутые чартистским движением.
x x x


     Шарлотта Бронте родилась в 1816 г., в семье сельского священника в Йоркшире. Ее отец, Патрик Бронте, ирландец, был смолоду простым ткачом. Он обладал редкими способностями и трудолюбием, мечтал учиться. Для простого человека, решившего овладеть знаниями, в Британии того времени был один путь - стать священником. Патрик Бронте изучил богословие, женился, получил церковный приход на севере Англии, возле промышленного города Лидса. Там и родились его дети - пять дочерей и сын.

     После рождения младшей, Анны, умерла мать. Детишки остались на попечении старой служанки. Соседи не могли без слез смотреть, как они гуляют по окрестным вересковым полям, держась за руки попарно, под присмотром старшей, десятилетней. Семья была очень бедна, но Патрик Бронте не принимал ни от кого помощи. Фанатичный и суровый, он отвергал подарки, похожие на милостыню. Дело доходило до курьезов. Зная, что у детей нет крепкой обуви, богатые соседи купили им башмаки. Увидев перед камином шесть пар новых башмачков, Патрик Бронте бросил их в огонь.

     В 1824 г. Шарлотта и три ее сестры были отданы отцом в сиротский приют для дочерей духовенства. Здесь их должны были подготовить к профессии гувернанток; не случайно пансион в местечке Кован-Бридж стал прообразом для Ловудского приюта в романе "Джен Эйр". Недоедание, холод и грязь в помещениях, изнурительные церковные службы, издевательское обращение разрушали здоровье детей. От вспыхнувшей в 1825 г. эпидемии тифа слегло сорок пять учениц из восьмидесяти. Погибли две старшие сестры Шарлотты, Мария и Елизавета, воспоминаниями о которых навеян образ Элен Бернс в романе. Это были кроткие и исключительно одаренные девочки. Гибель многих воспитанниц приюта привлекла к нему всеобщее внимание: были сменены его начальники и попечители. Патрик Бронте приехал, чтобы похоронить двух старших дочерей и забрать домой оставшихся в живых, но совершенно больных девочек - Шарлотту и Эмилию. Больше он уже не пытался дать им образование в бесплатном учебном заведении. Шарлотта позднее училась в хорошем платном пансионе.

     Все дети Патрика Бронте были талантливыми, писали с детских лет стихи и романы. Сын Бренуелл и Шарлотта увлеклись еще и рисованием. Оба они были, в сущности, настоящими художниками.

     О профессиональных занятиях искусством и литературой три девушки из бедной семьи не смели и мечтать. Они вели домашнее хозяйство, работали гувернантками. Когда Шарлотта послала в 1837 г. свои стихи вместе с робким письмом известному поэту Роберту Саути, тот сурово ответил ей, что литература не женское дело, так как она отвлекает женщину от хозяйственных забот.

     В 1842 г. Шарлотта и Эмилия поехали в Брюссель и поступили в бельгийский пансион, надеясь в совершенстве овладеть французским языком. Это был замысел Шарлотты. У них не было денег, чтобы платить за обучение, но они взялись преподавать английский язык ученицам пансиона. Обучение в пансионе возглавлял Константин Эже, муж начальницы, очень образованный человек, знаток литературы. Он по первому же французскому сочинению, написанному молодыми англичанками, понял их одаренность и предсказал им писательскую славу. Его советы Шарлотте и вера в ее талант стали для нее огромной поддержкой. Ей выпало несчастье полюбить мсье Эже - женатого человека. Конечно, это была возвышенная любовь, больше похожая на дружбу. Но мадам Эже устроила грандиозный скандал мужу и молодой учительнице, потребовала ее отъезда.

     В очень преломленном виде эта трагическая любовь отразилась в романе "Джен Эйр", в истории мистера Рочестера, прикованного навек к неуравновешенному и злому существу. Даже самая его внешность - массивный квадратный лоб, жесткие очертания губ и подбородка - повторяла в какой-то мере черты мсье Эже.

     Сестры Бронте пытались открыть свой пансион для девочек. Именно для этого они получили образование в Брюсселе. Им также хотелось не разлучаться больше, не работать гувернантками в разных концах Англии, а жить и трудиться вместе. У них были все данные для задуманного предприятия: педагогический опыт, образование, безукоризненное знание французского языка. Но у них не было ни денег, ни связей, и никто не приехал учиться в угрюмый и бедно обставленный пасторский дом на кладбище.

     В 1846 г. сестрам Бронте удалось наконец издать сборник своих стихотворений. Они выступили под псевдонимом братьев Белл. В 1847 г. они послали (под тем же псевдонимом) лондонским издателям свои романы. Романы Эмилии ("Грозовой перевал") и Анны ("Агнес Грей") были приняты в печать, роман Шарлотты "Учитель" - отвергнут. Но она уже работала над второй книгой, и в конце 1847 г. роман "Джен Эйр" увидел свет и имел большой успех.

     Но слава не принесла трем увядающим девушкам счастья. Их силы были уже надломлены лишениями и непосильным трудом. Любимый брат Бренуелл погибал от туберкулеза. От него заразилась сначала преданно ухаживавшая за ним Эмилия, затем - Анна. Все они умерли в течение 1849 года. Шарлотта осталась одна с раздражительным слепым отцом, без милых спутниц, с которыми привыкла делиться каждой мыслью.

     Она работала над своими новыми книгами. В конце 1849 г. вышел роман "Шерли" - о движении луддитов. Он был навеян живыми впечатлениями от разгоравшегося чартистского движения. В 1853 г. был опубликован роман "Вильетт", наиболее автобиографичный: в нем воссоздана обстановка бельгийского пансиона, с которым было связано столько воспоминаний.

     В доме Патрика Бронте появился новый обитатель - молодой священник Артур Белл Николе. Его назначили помощником ослепшего отца Шарлотты. Новый пастор влюбился в прославленную романистку, просил ее руки. Но Патрик Бронте не хотел и слышать об этом браке. Он не мешал своим дочерям писать, гордился их литературной известностью, но не допускал и мысли об их замужестве.

     Отвергнутый поклонник решил стать миссионером и уехать в Индию. Шарлотта простилась с ним у калитки и заметила, что он плачет. Этого она не выдержала, догнала его и сказала, что будет его женой. Он так и остался в местечке Хэворт, в пасторском доме.

     Замужество 38-летней Шарлотты было недолгим: через год, в 1855 г, она умерла от преждевременных родов.

     Патрик Бронте просил подругу дочери, известную романистку Э. Гаскелл, написать о Шарлотте книгу. Она взялась за это с присущей ей добросовестностью: посетила все места, где пришлось жить и работать Шарлотте, побывала и в Брюсселе, где виделась с семейством Эже. В 1857 г. появилась ее правдивая и сильная книга "Жизнь Шарлотты Бронте".

     Роман "Джен Эйр" привлек и поразил читателей образом главной героини - смелой и чистой девушки, одиноко ведущей тяжкую борьбу за существование и за свое человеческое достоинство.

     Роман стал важной вехой в истории борьбы за женское равноправие. Это пока еще не политическое равноправие - избирательных прав для женщин не требовали даже чартисты, - но равенство женщины с мужчиной в трудовой деятельности и семье. В постановке женского вопроса и в самом своем творчестве Шарлотта Бронте была близка французской писательнице Жорж Санд, знаменитый роман которой "Консуэло" (1842 г.) очень любила Ш. Бронте.

     Джен Эйр - пылкая и сильная натура, носительница стихийного протеста против всякого угнетения. Еще в детстве она открыто восстает против своей богатой и лицемерной воспитательницы и ее жестокого, избалованного сына. В приюте, в беседе с кроткой и терпеливой Элен Бернс, она высказывает мысль о необходимости сопротивления: "Когда нас бьют без причины, мы должны отвечать ударом на удар - иначе и быть не может - притом с такой силой, чтобы навсегда отучить людей бить нас!"

     Нет, совсем не христианскую мораль проповедовала в своей книге бедная гувернантка, дочь священника! Неудивительно, что роман "Джен Эйр" вызвал негодование реакционных кругов. В рецензии, помещенной в журнале "Quarterly Review" (1848 г.) говорилось: "Джен Эйр горда, а потому и крайне неблагодарна; богу было угодно сделать ее одинокой и беззащитной сиротой, и тем не менее она никого не благодарит - ни друзей, ни руководителей своей беспомощной юности - за одежду и пищу, за заботу и воспитание. Автобиография Джен Эйр - целиком антихристианское сочинение. Оно проникнуто ропотом против комфорта богатых и лишений бедняков". Далее тот же автор рецензии (это была некая мисс Ригби) приходит к выводу, что роман "Джен Эйр" порожден тем же мятежным духом, который проявился в чартизме.

     Дух протеста и независимости дает себя знать и в отношениях Джен Эйр с любимым человеком. Измученная странной, причудливой игрой, которую ведет с ней ее хозяин, Джен, в сущности, первая говорит ему о своей любви. Это было неслыханно, недопустимо в викторианском романе! Та же рецензентка с ужасом сообщает, что, по слухам, автором романа является женщина, но это, конечно, женщина, "которая давно уже потеряла право на общество лиц одного с нею пола".

     Самое объяснение Джен в любви принимает характер смелой декларации о равенстве. "Или вы думаете, что я автомат, бесчувственная машина?.. У меня такая же душа, как у вас, и такое же сердце... Я говорю с вами сейчас, презрев обычаи и условности и даже отбросив все земное..."

     Став невестой любимого человека, на вершине счастья, Джен Эйр сохраняет самообладание и трезвость. Она стоит на страже своей независимости, ее пугает превращение в рабыню, в игрушку мужа. Она продолжает давать уроки его дочери, отвергает роскошные подарки жениха, упорно напоминает ему, что она бедна и некрасива (да, Джен Эйр некрасива - это тоже было новшеством для английского викторианского романа).

     Узнав, что ее возлюбленный женат, Джен уходит из его дома и скитается без гроша по большим дорогам. Ей приходится ночевать в поле, под стогом сена. Никто не пускает ее под кров, она не может добыть хлеба даже в обмен на дорогую шейную косынку. В стране безработных и бездомных каждый бедняк вызывает у сытых людей подозрение в воровстве и обрекается на голодную смерть.

     Современного читателя может удивить поведение Джен Эйр. Ведь мистер Рочестер связан брачными узами с буйной сумасшедшей и по английским законам не может развестись с ней. Его несчастье и его искренняя любовь к Джен должны были бы сломить ее сопротивление. Он предлагает ей уехать с ним в Италию, где их никто не знает, и счастливо прожить с ним за границей до конца дней. О своей больной жене он будет продолжать заботиться. Что же мешает безгранично любящей Джен принять его предложение?

     Конечно, Шарлотта Бронте остается здесь дочерью своего века, когда всякий неофициальный союз считался позором и преступлением. Но решение ее героини психологически понятно: Джен Эйр - гордая и чистая натура; самая мысль о том, что всю жизнь придется лгать, всю жизнь быть вдалеке от родины, завися от малейшей прихоти деспотичного и вспыльчивого (хотя и любимого) человека, невыносима для нее. И она предпочитает нищету и разлуку.

     Необычайный успех романа объяснялся и той смелостью, с которой писательница рисует чувство любви; даже передовые писатели-мужчины той эпохи (Диккенс и Теккерей) не решались на такое изображение. Тем более неожиданным для английской публики был голос подлинной страсти, прозвучавшей на страницах романа, написанного женщиной, провинциальной гувернанткой. У Рочестера это страсть, сметающая все преграды, у Джен - страсть, вступившая в борьбу с обостренным чувством долга.

     Сюжет романа связан с длительной романтической традицией: он не очень правдоподобен, хотя в этом скрыто и своеобразное обаяние. Сказалось чтение готических романов и произведений романтиков. Замок Рочестера, скрывающий мрачную тайну, внезапные появления ужасной женщины, прерванная свадьба, полученное героиней богатое наследство, пожар, в котором гибнет жена Рочестера и его замок, наконец, счастливый конец - все это вполне соответствует канонам увлекательного, романтического романа. В образе Рочестера явно ощущаются байронические черты.

     Но Шарлотта Бронте остается реалисткой в самом главном - в правдивом и типическом изображении социальной среды, социальных отношений и человеческих характеров. Дочь священника, она не остановилась перед убийственной сатирой на духовенство. Наиболее отталкивающий и гротескный образ в романе - священник Броклхерст, "попечитель" и, в сущности, убийца девочек-сирот в Ловудской школе. Идеализированные образы священников, кротких и чуждых корысти, наводнявшие викторианскую литературу, отвергнуты Шарлоттой Бронте, хорошо знавшей клерикальную среду. В ней она встречала два типа священников - суровых фанатиков и семейных деспотов (таков был ее отец) и лицемеров, прикрывающих благочестивыми фразами свою привязанность к земным благам. Оба эти типа выведены в ее романе.

     Молодой пастор Сент-Джон наделен красотой и добродетелью, верностью религиозному долгу; но, по существу, это педант и фанатик, приносящий в жертву все живые чувства и человеческие отношения. Писательница тонко подмечает даже оттенок сухого эгоистического расчета в идеалах и требованиях Сент-Джона, в его рассуждениях о высшем христианском долге: предлагая Джен Эйр брак без любви и совместную миссионерскую деятельность в Индии, он стремится приобрести покорную и безропотную подругу, почти рабыню. Недаром Джен Эйр отвечает ему гневной отповедью: она видела и испытала сама настоящую любовь и, хотя бежала от нее, теперь застрахована от холодных догматов, принижающих человеческое чувство. Земная страсть и земное счастье привлекают ее, а не самоубийственное миссионерское служение. В порыве гнева она говорит Сент-Джону, что презирает и его самого и его любовь. Сколько смелости нужно было молодой писательнице, дочери пастора, чтобы открыто восстать против религиозных идеалов самоотречения, против традиционного (и в основе своей шовинистического) прославления британского миссионерства!

     Столь же беспощадна Шарлотта Бронте и к любым проявлениям накопительства, преклонения перед деньгами. Ужасна история брака, превратившегося для мистера Рочестера в безысходную трагедию: сначала, в юности, он становится жертвой гнусной торгашеской сделки между двумя богатыми семьями, скрывшими от него душевную болезнь невесты; потом он оказывается привязанным на всю жизнь к неизлечимо больной, помешанной женщине. Писательница выступает здесь против английских государственных законов о браке, начинает спор, который продолжат такие колоссы, как Голсуорси и Шоу.

     Финал романа, когда Джен Эйр возвращается к искалеченному, ослепшему, обедневшему мистеру Рочестеру и приносит ему помощь и утешение, превращается в своеобразный апофеоз героини. Свет жертвенного служения Джен Эйр любимому человеку, а также умение писательницы передать накал страстей, глубину возникающих у героев вопросов и переживаний снимают тот оттенок слащавости и фальши, который был обычно присущ happy end, счастливому концу викторианского романа.

     Шарлотта Бронте - мастер пейзажа. Она видела мир глазами художника - да она и была не только писателем, а и художником. Прекрасны и бесконечно разнообразны набросанные в ее романах ландшафты родной северной Англии, все эти вересковые долины и холмы, то окутанные голубой дымкой, то залитые лунным светом или обледеневшие, иссеченные холодным ветром.

     Роман "Джен Эйр", одновременно поэтический и беспощадный, стал новым словом в английской литературе XIX века.


     3. Гражданская
ДЖЕН ЭЙР
Глава I


     В этот день нечего было и думать о прогулке. Правда, утром мы еще побродили часок по дорожкам облетевшего сада, но после обеда (когда не было гостей, миссис Рид кушала рано) холодный зимний ветер нагнал угрюмые тучи и полил такой пронизывающий дождь, что и речи не могло быть ни о какой попытке выйти еще раз.

     Что же, тем лучше: я вообще не любила подолгу гулять зимой, особенно под вечер. Мне казалось просто ужасным возвращаться домой в зябких сумерках, когда пальцы на руках и ногах немеют от стужи, а сердце сжимается тоской от вечной воркотни Бесси, нашей няньки, и от унизительного сознания физического превосходства надо мной Элизы, Джона и Джоржианы Рид.

     Вышеупомянутые Элиза, Джон и Джорджиана собрались теперь в гостиной возле своей мамы: она полулежала на диване перед камином, окруженная своими дорогими детками (в данную минуту они не ссорились и не ревели), и, очевидно, была безмятежно счастлива.

     Я была освобождена от участия в этой семейной группе; как заявила мне миссис Рид, она весьма сожалеет, но приходится отделить меня от остальных детей, по крайней мере до тех пор, пока Бесси не сообщит ей, да и она сама не увидит, что я действительно прилагаю все усилия, чтобы стать более приветливой и ласковой девочкой, более уживчивой и кроткой, пока она не заметит во мне что-то более светлое, доброе и чистосердечное; а тем временем она вынуждена лишить меня всех радостей, которые предназначены для скромных, почтительных деток.

     - А что Бесси сказала? Что я сделала?

     - Джен, я не выношу придирок и допросов; это просто возмутительно, когда ребенок так разговаривает со старшими. Сядь где-нибудь и, пока не научишься быть вежливой, молчи.

     Рядом с гостиной находилась небольшая столовая, где обычно завтракали Я тихонько шмыгнула туда. Там стоял книжный шкаф; я выбрала себе книжку, предварительно убедившись, что в ней много картинок. Взобравшись на широкий подоконник, я уселась, поджав ноги по-турецки, задернула почти вплотную красные штофные занавесы и оказалась, таким образом, отгороженной с двух сторон от окружающего мира.

     Тяжелые складки пунцовых драпировок загораживали меня справа; слева оконные стекла защищали от непогоды, хотя и не могли скрыть картину унылого ноябрьского дня Перевертывая страницы, я время от времени поглядывала в окно, наблюдая, как надвигаются зимние сумерки. Вдали тянулась сплошная завеса туч и тумана; на переднем плане раскинулась лужайка с растрепанными бурей кустами, их непрерывно хлестали потоки дождя, которые гнал перед собой ветер, налетавший сильными порывами и жалобно стенавший.

     Затем я снова начинала просматривать книгу - это была "Жизнь английских птиц" Бьюика. Собственно говоря, самый текст мало интересовал меня, однако к некоторым страницам введения я, хоть и совсем еще ребенок, не могла остаться равнодушной: там говорилось об убежище морских птиц, о пустынных скалах и утесах, населенных только ими; о берегах Норвегии, от южной оконечности которой - мыса Линденеса - до Нордкапа разбросано множество островов:


     ...Где ледяного океана ширь

     Кипит у островов, нагих и диких,

     На дальнем севере; и низвергает волны

     Атлантика на мрачные Гебриды


     Не могла я также пропустить и описание суровых берегов Лапландии, Сибири, Шпицбергена, Новой Земли, Исландии, Гренландии, "всего широкого простора полярных стран, этих безлюдных, угрюмых пустынь, извечной родины морозов и снегов, где ледяные поля в течение бесчисленных зим намерзают одни над другими, громоздясь ввысь, подобно обледенелым Альпам; окружая полюс, они как бы сосредоточили в себе все многообразные козни сильнейшего холода". У меня сразу же сложилось какое-то свое представление об этих мертвенно-белых мирах, - правда, туманное, но необычайно волнующее, как все те, еще неясные догадки о вселенной, которые рождаются в уме ребенка. Под впечатлением этих вступительных страниц приобретали для меня особый смысл и виньетки в тексте: утес, одиноко стоящий среди пенящегося бурного прибоя; разбитая лодка, выброшенная на пустынный берег; призрачная луна, глядящая из-за угрюмых туч на тонущее судно.

     Неизъяснимый трепет вызывало во мне изображение заброшенного кладбища: одинокий могильный камень с надписью, ворота, два дерева, низкий горизонт, очерченный полуразрушенной оградой, и узкий серп восходящего месяца, возвещающий наступление вечера.

     Два корабля, застигнутые штилем в недвижном море, казались мне морскими призраками.

     Страничку, где был изображен сатана, отнимающий у вора узел с похищенным добром, я поскорее перевернула: она вызывала во мне ужас.

     С таким же ужасом смотрела я и на черное рогатое существо, которое, сидя на скале, созерцает толпу, теснящуюся вдали у виселицы.

     Каждая картинка таила в себе целую повесть, подчас трудную для моего неискушенного ума и смутных восприятий, но полную глубокого интереса, - такого же, как сказки, которые рассказывала нам Бесси зимними вечерами в тех редких случаях, когда бывала в добром настроении. Придвинув гладильный столик к камину в нашей детской, она разрешала нам усесться вокруг и, отглаживая блонды на юбках миссис Рид или плоя щипцами оборки ее ночного чепчика, утоляла наше жадное любопытство рассказами о любви и приключениях, заимствованных из старинных волшебных сказок и еще более древних баллад или же, как я обнаружила в более поздние годы, из "Памелы" и "Генриха, герцога Морландского".

     И вот, сидя с книгой на коленях, я была счастлива; по-своему, но счастлива. Я боялась только одного - что мне помешают, и это, к сожалению, случилось очень скоро.

     Дверь в маленькую столовую отворилась.

     - Эй, ты, нюня! - раздался голос Джона Рида; он замолчал: комната казалась пустой.

     - Куда к чертям она запропастилась? - продолжал он. - Лиззи! Джорджи! - позвал он сестер. - Джоаны нет здесь. Скажите мамочке, что она убежала под дождик... Экая гадина!

     "Хорошо, что я задернула занавесы", - подумала я, горячо желая, чтобы мое убежище не было открыто, впрочем, Джон Рид, не отличавшийся ни особой зоркостью, ни особой сообразительностью, ни за что бы его не обнаружил, но Элиза, едва просунув голову в дверь, сразу же заявила:

     - Она на подоконнике, ручаюсь, Джон. Я тотчас вышла из своего уголка; больше всего я боялась, как бы меня оттуда не вытащил Джон.

     - Что тебе нужно? - спросила я с плохо разыгранным смирением.

     - Скажи: "Что вам угодно, мистер Рид?" - последовал ответ. - Мне угодно, чтобы ты подошла ко мне, - и, усевшись в кресло, он показал жестом, что я должна подойти и стать перед ним.

     Джону Риду исполнилось четырнадцать лет, он был четырьмя годами старше меня, так как мне едва минуло десять. Это был необычайно рослый для своих лет увалень с прыщеватой кожей и нездоровым цветом лица; поражали его крупные нескладные черты и большие ноги и руки. За столом он постоянно объедался, и от этого у него был мутный, бессмысленный взгляд и дряблые щеки. Собственно говоря, ему следовало сейчас быть в школе, но мамочка взяла его на месяц-другой домой "по причине слабого здоровья". Мистер Майлс, его учитель, утверждал, что в этом нет никакой необходимости, - пусть ему только поменьше присылают из дому пирожков и пряников; но материнское сердце возмущалось столь грубым объяснением и склонялось к более благородной версии, приписывавшей бледность мальчика переутомлению, а может быть, и тоске по родному дому.

     Джон не питал особой привязанности к матери и сестрам, меня же он просто ненавидел. Он запугивал меня и тиранил; и это не два-три раза в неделю и даже не раз или два в день, а беспрестанно. Каждым нервом я боялась его и трепетала каждой жилкой, едва он приближался ко мне. Бывали минуты, когда я совершенно терялась от ужаса, ибо у меня не было защиты ни от его угроз, ни от его побоев; слуги не захотели бы рассердить молодого барина, став на мою сторону, а миссис Рид была в этих случаях слепа и глуха: она никогда не замечала, что он бьет и обижает меня, хотя он делал это не раз и в ее присутствии, а впрочем, чаще за ее спиной.

     Привыкнув повиноваться Джону, я немедленно подошла к креслу, на котором он сидел; минуты три он развлекался тем, что показывал мне язык, стараясь высунуть его как можно больше. Я знала, что вот сейчас он ударит меня, и, с тоской ожидая этого, размышляла о том, какой он противный и безобразный. Может быть, Джон прочел эти мысли на моем лице, потому что вдруг, не говоря ни слова, размахнулся и пребольно ударил меня. Я покачнулась, но удержалась на ногах и отступила на шаг или два.

     - Вот тебе за то, что ты надерзила маме, - сказал он, - и за то, что спряталась за шторы, и за то, что так на меня посмотрела сейчас, ты, крыса!

     Я привыкла к грубому обращению Джона Рида, и мне в голову не приходило дать ему отпор; я думала лишь о том, как бы вынести второй удар, который неизбежно должен был последовать за первым.

     - Что ты делала за шторой? - спросил он.

     - Я читала.

     - Покажи книжку.

     Я взяла с окна книгу и принесла ему.

     - Ты не смеешь брать наши книги; мама говорит, что ты живешь у нас из милости; ты нищенка, твой отец тебе ничего не оставил; тебе следовало бы милостыню просить, а не жить с нами, детьми джентльмена, есть то, что мы едим, и носить платья, за которые платит наша мама. Я покажу тебе, как рыться в книгах. Это мои книги! Я здесь хозяин! Или буду хозяином через несколько лет. Пойди встань у дверей, подальше от окон и от зеркала.

     Я послушалась, сначала не догадываясь о его намерениях; но когда я увидела, что он встал и замахнулся книгой, чтобы пустить ею в меня, я испуганно вскрикнула и невольно отскочила, однако недостаточно быстро: толстая книга задела меня на лету, я упала и, ударившись о косяк двери, расшибла голову. Из раны потекла кровь, я почувствовала резкую боль, и тут страх внезапно покинул меня, дав место другим чувствам.

    

... ... ...
Продолжение "Джен Эйр" Вы можете прочитать здесь

Читать целиком
Все темы
Добавьте мнение в форум 
 
 
Прочитаные 
 Джен Эйр
показать все


Анекдот 
Хоронят наркомана. Гроб несут кореша, за гробом идет подруга и причитает: - Куда ж ты от нас уходишь? Там голодно, там холодно, сыро и темно. . . Один из несущих гроб: - Не я не понял. . . мы что его ко мне несем?
показать все
    Профессиональная разработка и поддержка сайтов Rambler's Top100