Вход    
Логин 
Пароль 
Регистрация  
 
Блоги   
Демотиваторы 
Картинки, приколы 
Книги   
Проза и поэзия 
Старинные 
Приключения 
Фантастика 
История 
Детективы 
Культура 
Научные 
Анекдоты   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рубрикатор 
Персонажи
Новые русские
Студенты
Компьютерные
Вовочка, про школу
Семейные
Армия, милиция, ГАИ
Остальные
Истории   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рубрикатор 
Авто
Армия
Врачи и больные
Дети
Женщины
Животные
Национальности
Отношения
Притчи
Работа
Разное
Семья
Студенты
Стихи   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рубрикатор 
Иронические
Непристойные
Афоризмы   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рефераты   
Безопасность жизнедеятельности 
Биографии 
Биология и химия 
География 
Иностранный язык 
Информатика и программирование 
История 
История техники 
Краткое содержание произведений 
Культура и искусство 
Литература  
Математика 
Медицина и здоровье 
Менеджмент и маркетинг 
Москвоведение 
Музыка 
Наука и техника 
Новейшая история 
Промышленность 
Психология и педагогика 
Реклама 
Религия и мифология 
Сексология 
СМИ 
Физкультура и спорт 
Философия 
Экология 
Экономика 
Юриспруденция 
Языкознание 
Другое 
Новости   
Новости культуры 
 
Рассылка   
e-mail 
Рассылка 'Лучшие анекдоты и афоризмы от IPages'
Главная Поиск Форум

Лоренс Стерн - Стерн - Жизнь и мнения Тристрама Шенди, джентльмена

Старинные >> Старинная европейская литература >> Лоренс Стерн
Хороший Средний Плохой    Скачать в архиве Скачать 
Читать целиком
Лоренс Стерн. Жизнь и мнения Тристрама Шенди, джентльмена

----------------------------------------------------------------------------

Перевод А. Франковского

Серия "Библиотека всемирной литературы"

М., Художественная литература, 1968

OCR Бычков М.Н.

----------------------------------------------------------------------------



     ^TТОМ ПЕРВЫЙ^U
Tarassei touV СAuJrwpouV ou ta Pragmata,

СAlla ta peri twn Pragmatwn Dogmata



     {* Людей страшат не дела, а лишь мнения об этих делах (греч.).}
ДОСТОЧТИМОМУ МИСТЕРУ ПИТТУ



     Сэр,


     Никогда еще бедняга-писатель не возлагал меньше надежд на свое посвящение, чем возлагаю я; ведь оно написано в глухом углу нашего королевства, в уединенном доме под соломенной крышей, где я живу в постоянных усилиях веселостью оградить себя от недомоганий, причиняемых плохим здоровьем, и других жизненных зол, будучи твердо убежден, что каждый раз, когда мы улыбаемся, а тем более когда смеемся, - улыбка наша и смех кое-что прибавляют к недолгой нашей жизни.

     Покорно прошу вас, сэр, оказать этой книге честь, взяв ее (не под защиту свою, она сама за себя постоит, но) с собой в деревню, и если мне когда-нибудь доведется услышать, что там она вызвала у вас улыбку, или можно будет предположить, что в тяжелую минуту она вас развлекла, я буду считать себя столь же счастливым, как министр, или, может быть, даже счастливее всех министров (за одним только исключением), о которых я когда-либо читал или слышал.

     Пребываю, великий муж

     и (что более к вашей чести) добрый человек,

     вашим благожелателем и почтительнейшим

     соотечественником,

     АВТОР


     ^TГЛАВА I^U


     Я бы желал, чтобы отец мой или мать, а то и оба они вместе, - ведь обязанность эта лежала одинаково на них обоих, - поразмыслили над тем, что они делают в то время, когда они меня зачинали. Если бы они должным образом подумали, сколь многое зависит от того, чем они тогда были заняты, - и что дело тут не только в произведении на свет разумного существа, но что, по всей вероятности, его счастливое телосложение и темперамент, быть может, его дарования и самый склад его ума - и даже, почем знать, судьба всего его рода - определяются их собственной натурой и самочувствием - - если бы они, должным образом все это взвесив и обдумав, соответственно поступили, - - то, я твердо убежден, я занимал бы совсем иное положение в свете, чем то, в котором читатель, вероятно, меня увидит. Право же, добрые люди, это вовсе не такая маловажная вещь, как многие из вас думают; все вы, полагаю, слышали о жизненных духах, о том, как они передаются от отца к сыну, и т. д. и т. д. - и многое другое на этот счет. Так вот, поверьте моему слову, девять десятых умных вещей и глупостей, которые творятся человеком, девять десятых его успехов и неудач на этом свете зависят от движений и деятельности названных духов, от разнообразных путей и направлений, по которым вы их посылаете, так что, когда они пущены в ход, - правильно или неправильно, безразлично, - они в суматохе несутся вперед, как угорелые, и, следуя вновь и вновь по одному и тому же пути, быстро обращают его в проторенную дорогу, ровную и гладкую, как садовая аллея, с которой, когда они к ней привыкнут, сам черт подчас не в силах их сбить.

     - _Послушайте, дорогой_, - произнесла моя мать, - _вы не забыли завести часы? - Господи боже_! - воскликнул отец в сердцах, стараясь в то же время приглушить свой голос, - _бывало ли когда-нибудь с сотворения мира_, чтобы женщина прерывала мужчину таким дурацким вопросом? - Что же, скажите, разумел ваш батюшка? - - Ничего.


     ^TГЛАВА II^U


     - - Но я положительно не вижу ничего ни хорошего, ни дурного в этом вопросе. - - Но позвольте вам сказать, сэр, что он по меньшей мере был чрезвычайно неуместен, - потому что разогнал и рассеял жизненных духов, обязанностью которых было сопровождать _ГОМУНКУЛА_, идя с ним рука об руку, чтобы в целости доставить к месту, назначенному для его приема.

     _Гомункул_, сэр, в каком бы жалком и смешном свете он ни представлялся в наш легкомысленный век взорам глупости и предубеждения, - на взгляд разума, при научном подходе к делу, признается _существом_, огражденным принадлежащими ему правами. - - Философы ничтожно малого, которые, кстати сказать, обладают наиболее широкими умами (так что душа их обратно пропорциональна их интересам), неопровержимо нам доказывают, что _гомункул_ создан той же рукой, - повинуется тем же законам природы, - наделен теми же свойствами и способностью к передвижению, как и мы; - - что, как и мы, он состоит из кожи, волос, жира, мяса, вен, артерий, связок, нервов, хрящей, костей, костного и головного мозга, желез, половых органов, крови, флегмы, желчи и сочленений; - - - является существом столь же деятельным - и во всех отношениях точно таким же нашим ближним, как английский лорд-канцлер. Ему можно оказать услуги, можно его обидеть, - можно дать ему удовлетворение; словом, ему присущи все притязания и права, которые Туллий, Пуфендорф и лучшие писатели-моралисты признают вытекающими из человеческого достоинства и отношений между людьми.

     А что, сэр, если в дороге с ним, одиноким, приключится какое-нибудь несчастье? - - или если от страха перед несчастьем, естественного в столь юном путешественнике, паренек мой достигнет места своего назначения в самом жалком виде, - - вконец измотав свою мышечную и мужскую силу, - приведя в неописуемое волнение собственных жизненных духов, - и если в таком плачевном состоянии расстройства нервов он пролежит девять долгих, долгих месяцев сряду, находясь во власти внезапных страхов или мрачных сновидений и картин фантазии? Страшно подумать, какой богатой почвой послужило бы все это для тысячи слабостей, телесных и душевных, от которых потом не могло бы окончательно его вылечить никакое искусство врача или философа.


     ^TГЛАВА III^U


     Приведенным анекдотом обязан я моему дяде, мистеру Тоби Шенди, которому отец мой, превосходный натурфилософ, очень увлекавшийся тонкими рассуждениями о ничтожнейших предметах, часто горько жаловался на причиненный мне ущерб; в особенности же один раз, как хорошо помнил дядя Тоби, когда отец обратил внимание на странную косолапость (собственные его слова) моей манеры пускать волчок; разъяснив принципы, по которым я это делал, - старик покачал головой и юном, выражавшим скорее огорчение, чем упрек, - сказал, что все это давно уже чуяло его сердце и что как теперешнее, так и тысяча других наблюдений твердо его убеждают в том, что никогда я не буду думать и вести себя подобно другим детям. - - _Но, увы_! - продолжал он, снова покачав головой и утирая слезу, катившуюся по его щеке, - _несчастья моего Тристрама начались еще за девять месяцев до его появления на свет_.

     Моя мать, сидевшая рядом, подняла глаза, - но так же мало поняла то, что хотел сказать отец, как ее спина, - зато мой дядя, мистер Тоби Шенди, который много раз уже слышал об этом, понял отца прекрасно.


     ^TГЛАВА IV^U


     Я знаю, что есть на свете читатели, - как и множество других добрых людей, вовсе ничего не читающих, - которые до тех пор не успокоятся, пока вы их не посвятите от начала до конца в тайны всего, что вас касается.

     Только во внимание к этой их прихоти и потому, что я по природе не способен обмануть чьи-либо ожидания, я и углубился в такие подробности. А так как моя жизнь и мнения, вероятно, произведут некоторый шум в свете и, если предположения мои правильны, будут иметь успех среди людей всех званий, профессий и толков, - будут читаться не меньше, чем сам "Путь паломника", - пока им напоследок не выпадет участь, которой Монтень опасался для своих "Опытов", а именно- валяться на окнах гостиных, - то я считаю необходимым уделить немного внимания каждому по очереди и, следовательно, должен извиниться за то, что буду еще некоторое время следовать по избранному мной пути. Словом, я очень доволен, что начал историю моей жизни так, как я это сделал, и могу рассказывать в ней обо всем, как говорит Гораций, ab ovo.

     Гораций, я знаю, не рекомендует этого приема; но почтенный этот муж говорит только об эпической поэме или о трагедии (забыл, о чем именно);- - а если это, помимо всего прочего, и не так, прошу у мистера Горация извинения, - ибо в книге, к которой я приступил, я не намерен стеснять себя никакими правилами, будь то даже правила Горация.

     А тем читателям, у которых нет желания углубляться в подобные вещи, я не могу дать лучшего совета, как предложить им пропустить остающуюся часть этой главы; ибо я заранее объявляю, что она написана только для людей пытливых и любознательных.

     - - - - - Затворите двери. - - - - - Я был зачат в ночь с первого воскресенья на первый понедельник месяца марта, лета господня тысяча семьсот восемнадцатого. На этот счет у меня нет никаких сомнений. - А столь подробными сведениями относительно события, совершившегося до моего рождения, обязан я другому маленькому анекдоту, известному только в нашей семье, но ныне оглашаемому для лучшего уяснения этого пункта.

     Надо вам сказать, что отец мой, который первоначально вел торговлю с Турцией, но несколько лет назад оставил дела, чтобы поселиться в родовом поместье в графстве *** и окончить там дни свои, - отец мой, полагаю, был одним из пунктуальнейших людей на свете во всем, как в делах своих, так и в развлечениях. Вот образчик его крайней точности, рабом которой он поистине был: уже много лет как он взял себе за правило в первый воскресный вечер каждого месяца, от начала и до конца года, - с такой же неукоснительностью, с какой наступал воскресный вечер, - - собственноручно заводить большие часы, стоявшие у нас на верхней площадке черной лестницы. - А так как в пору, о которой я завел речь, ему шел шестой десяток, - то он мало-помалу перенес на этот вечер также и некоторые другие незначительные семейные дела; чтобы, как он часто говаривал дяде Тоби, отделаться от них всех сразу и чтобы они больше ему не докучали и не беспокоили его до конца месяца.

     Но в этой пунктуальности была одна неприятная сторона, которая особенно больно сказалась на мне и последствия которой, боюсь, я буду чувствовать до самой могилы, а именно: благодаря несчастной ассоциации идей, которые в действительности ничем между собой не связаны, бедная моя мать не могла слышать, как заводятся названные часы, - без того, чтобы ей сейчас же не приходили в голову мысли о кое-каких других вещах, - и vice versa {Наоборот (лат.).}. Это странное сочетание представлений, как утверждает проницательный Локк, несомненно понимавший природу таких вещей лучше, чем другие люди, породило больше нелепых поступков, чем какие угодно другие причины для недоразумений.

     Но это мимоходом.

     Далее, из одной заметки в моей записной книжке, лежащей на столе передо мной, явствует, что "в день Благовещения, приходившийся на 25-е число того самого месяца, которым я помечаю мое зачатие, отец мой отправился в Лондон с моим старшим братом Бобби, чтобы определить его в Вестминстерскую школу", а так как тот же источник свидетельствует, "что он вернулся к своей жене и семейству только на _второй неделе_ мая", - то событие устанавливается почти с полной достоверностью. Впрочем, сказанное в начале следующей главы исключает на этот счет всякие сомнения.

     - - - Но скажите, пожалуйста, сэр, что делал ваш папаша в течение всего декабря, января и февраля? - Извольте, мадам, - все это время у него был приступ ишиаса.


     ^TГЛАВА V^U


     Пятого ноября 1718 года, то есть ровно через девять календарных месяцев после вышеустановленной даты, с точностью, которая удовлетворила бы резонные ожидания самого придирчивого мужа, - я, Тристрам Шенди, джентльмен, появился на свет на нашей шелудивой и злосчастной земле. - Я бы предпочел родиться на Луне или на какой-нибудь из планет (только не на Юпитере и не на Сатурне, потому что совершенно не переношу холода); ведь ни на одной из них (не поручусь, впрочем, за Венеру) мне заведомо не могло бы прийтись хуже, чем на нашей грязной, дрянной планете, - которую я по совести считаю, чтобы не сказать хуже, сделанной из оскребков и обрезков всех прочих; - - она, правда, достаточно хороша для тех, кто на ней родился с большим именем или с большим состоянием или кому удалось быть призванным на общественные посты и должности, дающие почет или власть; - но это ко мне не относится; - - а так как каждый склонен судить о ярмарке по собственной выручке, - то я снова и снова объявляю землю дряннейшим из когда-либо созданных миров; - ведь, по чистой совести, могу сказать, что с той поры, как я впервые втянул в грудь воздух, и до сего часа, когда я едва в силах дышать вообще, по причине астмы, схваченной во время катанья на коньках против ветра во Фландрии, - я постоянно был игрушкой так называемой Фортуны; и хоть я не стану понапрасну пенять на нее, говоря, будто когда-нибудь она дала мне почувствовать тяжесть большого или из ряда вон выходящего горя, - все-таки, проявляя величайшую снисходительность, должен засвидетельствовать, что во все периоды моей жизни, на всех путях и перепутьях, где только она могла подступить ко мне, эта немилостивая владычица насылала на меня кучу самых прискорбных злоключений и невзгод, какие только выпадали на долю маленького _героя_.


     ^TГЛАВА VI^U


     В начале предыдущей главы я вам точно сообщил, _когда_ я родился, - но я вам не сообщил, _как_ это произошло. _Нет_; частность эта припасена целиком для отдельной главы; - кроме того, сэр, поскольку мы с вами люди в некотором роде совершенно чужие друг другу, было бы неудобно выложить вам сразу слишком много касающихся меня подробностей. - Вам придется чуточку потерпеть. Я затеял, видите ли, описать не только жизнь мою, но также и мои мнения, в надежде и в ожидании, что, узнав из первой мой характер и уяснив, что я за человек, вы почувствуете больше вкуса к последним. Когда вы побудете со мною дольше, легкое знакомство, которое мы сейчас завязываем, перейдет в короткие отношения, а последние, если кто-нибудь из нас не сделает какой-нибудь оплошности, закончатся дружбой. - - О diem praeclarum! {О славный день! (лат.)} - тогда ни одна мелочь, если она меня касается, не покажется вам пустой или рассказ о ней - скучным. Поэтому, дорогой друг и спутник, если вы найдете, что в начале моего повествования я несколько сдержан, - будьте ко мне снисходительны, - позвольте мне продолжать и вести рассказ по-своему, - - и если мне случится время от времени порезвиться дорогой - или порой надеть на минутку-другую шутовской колпак с колокольчиком, - не убегайте, - но любезно вообразите во мне немного больше мудрости, чем то кажется с виду, - и смейтесь со мной или надо мной, пока мы будем медленно трусить дальше; словом, делайте что угодно, - только не теряйте терпения.


     ^TГЛАВА VII^U


     В той же деревне, где жили мои отец и мать, жила повивальная бабка, сухощавая, честная, заботливая, домовитая, добрая старуха, которая с помощью малой толики простого здравого смысла и многолетней обширной практики, в которой она всегда полагалась не столько на собственные усилия, сколько на госпожу Природу, - приобрела в своем деле немалую известность в свете; - только я должен сейчас же довести до сведения вашей милости, что словом _свет_ я здесь обозначаю не весь круг большого света, а лишь вписанный в него маленький? кружок около четырех английских миль в диаметре, центром которого служил домик нашей доброй старухи. - - На сорок седьмом году жизни она осталась вдовой, без всяких средств, с тремя или четырьмя маленькими детьми, и так как была она в то время женщиной степенного вида, приличного поведения, - немногоречивой и к тому же возбуждавшей сострадание: безропотность, с которой она переносила свое горе, тем громче взывала к дружеской поддержке, - то над ней сжалилась жена приходского священника: последняя давно уже сетовала на неудобство, которое долгие годы приходилось терпеть пастве ее мужа, не имевшей возможности достать повивальную бабку, даже в самом крайнем случае, ближе, чем за шесть или семь миль, каковые семь миль в темные ночи и при скверных дорогах, - местность кругом представляла сплошь вязкую глину, - обращались почти в четырнадцать, что было иногда равносильно полному отсутствию на свете всяких повивальных бабок; вот сердобольной даме и пришло на ум, каким было бы благодеянием для всего прихода и особенно для бедной вдовы немного подучить ее повивальному искусству, чтобы она могла им кормиться. А так как ни одна женщина поблизости не могла бы привести этот план в исполнение лучше, чем его составительница, то жена священника самоотверженно сама взялась за дело и, благодаря своему влиянию на женскую часть прихода, без особого труда довела его до конца. По правде говоря, священник тоже принял участие в этом предприятии и, чтобы устроить все как полагается, то есть предоставить бедной женщине законные права на занятие делом, которому она обучалась у его жены, - - с большой готовностью заплатил судебные пошлины за патент, составившие в общем восемнадцать шиллингов и четыре пенса; так что с помощью обоих супругов добрая женщина действительно и несомненно была введена в обязанности своей должности со всеми связанными с нею _правами, принадлежностями и полномочиями какого бы то ни было рода_.

     Эти последние слова, надо вам сказать, не совпадали со старинной формулой, по которой обыкновенно составлялись такие патенты, привилегии и свидетельства, до сих пор выдававшиеся в подобных случаях сословию повивальных бабок. Они следовали изящной формуле Дидия его собственного изобретения; чувствуя необыкновенное пристрастие ломать и создавать заново всевозможные вещи подобного рода, он не только придумал эту тонкую поправку, но еще и уговорил многих, давно уже дипломированных, матрон из окрестных мест вновь представить свои патенты для внесения в них своей выдумки.

     Признаться, никогда подобные причуды Дидия не возбуждали во мне зависти, - - но у каждого свой вкус. Разве для доктора Кунастрокия, этого великого человека, не было величайшим удовольствием на свете расчесывать в часы досуга ослиные хвосты и выдергивать зубами поседевшие волоски, хотя в кармане у него всегда лежали щипчики? Да, сэр, если уж на то пошло, разве не было у мудрейших людей всех времен, не исключая самого Соломона, - разве не было у каждого из них своего _конька:_ скаковых лошадей, - монет и ракушек, барабанов и труб, скрипок, палитр, - - коконов и бабочек? - и покуда человек тихо и мирно скачет на своем _коньке_ по большой дороге и не принуждает ни вас, ни меня сесть вместе с ним на этого конька, - - - скажите на милость, сэр, какое нам или мне дело до этого?


     ^TГЛАВА VIII^U


     De gustibus non est disputandum {О вкусах не спорят (лат.).}, - это значит, что о коньках не следует спорить; сам я редко это делаю, да и не мог бы сделать пристойным образом, будь я даже их заклятым врагом; ведь и мне случается порой, в иные фазы луны, бывать и скрипачом и живописцем, смотря по тому, какая муха меня укусит; да будет вам известно, что я сам держу пару лошадок, на которых по очереди (мне все равно, кто об этом знает) частенько выезжаю погулять и подышать воздухом; - иногда даже, к стыду моему надо сознаться, я предпринимаю несколько более продолжительные прогулки, чем следовало бы на взгляд мудреца. Но все дело в том, что я не мудрец; - - - и, кроме того, человек настолько незначительный, что совершенно не важно, чем я занимаюсь; вот почему я редко волнуюсь или кипячусь по этому поводу, и покой мой не очень нарушается, когда я вижу таких важных господ и высоких особ, как нижеследующие, - таких, например, как милорды А, Б, В, Г, Д, Е, Ж, 3, И, К, Л, M, H, О, П и так далее, всех подряд сидящими на своих различных коньках; - иные из них, отпустив стремена, движутся важным размеренным шагом, - - - другие, напротив, подогнув ноги к самому подбородку, с хлыстом в зубах, во весь опор мчатся, как пестрые жокеи-чертенята верхом на неприкаянных душах, - - -точно они решили сломать себе шею. - Тем лучше, - говорю я себе; - ведь если случится самое худшее, свет отлично без них обойдется; - а что касается остальных, - - - что ж, - - - помоги им бог, - - пусть себе катаются, я им мешать не буду; ведь если их сиятельства будут выбиты из седла сегодня вечером, - -ставлю десять против одного, что до наступления утра многие из них окажутся верхом на еще худших конях.

     Таким образом, ни одна из этих странностей не способна нарушить мои покой. - - - Но есть случай, который, признаться, меня смущает, - именно, когда я вижу человека, рожденного для великих дел и, что служит еще больше к его чести, по природе своей всегда расположенного делать добро; - - когда я вижу человека, подобного вам, милорд, убеждения и поступки которого столь же чисты и благородны, как и его кровь, - и без которого по этой причине ни на мгновение не может обойтись развращенный свет; - когда я вижу, милорд, такого человека разъезжающим на своем коньке хотя бы минутой дольше срока, положенного ему моей любовью к родной стране и моей заботой о его славе, - то я, милорд, перестаю быть философом и в первом порыве благородного гнева посылаю к черту его _конька_ со всеми коньками на свете.


     Милорд,


     Я утверждаю, что эти строки являются посвящением, несмотря на всю его необычайность в трех самых существенных отношениях: в отношении содержания, формы и отведенного ему места; прошу вас поэтому принять его как таковое и дозволить мне почтительнейше положить его к ногам вашего сиятельства, - если вы на них стоите, - что в вашей власти, когда вам угодно, - и что бывает, милорд, каждый раз, когда для этого представляется повод и, смею прибавить, всегда дает наилучшие результаты.


     Милорд,

     вашего сиятельства покорнейший,

     преданнейший

     и нижайший слуга,

     Тристрам Шенди.


     ^TГЛАВА IX^U


     Торжественно довожу до всеобщего сведения, что вышеприведенное посвящение не предназначалось ни для какого принца, прелата, папы или государя, - герцога, маркиза, графа, виконта или барона нашей или другой христианской страны; - - а также не продавалось до сих пор на улицах и не предлагалось ни великим, ни малым людям ни публично, ни частным образом, ни прямо, ни косвенно; но является подлинно девственным посвящением, к которому не прикасалась еще ни одна живая душа.

     Я так подробно останавливаюсь на этом пункте просто для того, чтобы устранить всякие нарекания или возражения против способа, каким я собираюсь извлечь из него побольше выгоды, а именно - пустив его честно в продажу с публичного торга; что я теперь и делаю.

     Каждый автор отстаивает себя по-своему; - что до меня, то я терпеть не могу торговаться и препираться из-за нескольких гиней в темных передних, - и с самого начала решил про себя действовать с великими мира сего прямо и открыто, в надежде, что я таким образом всего лучше преуспею.

     Итак, если во владениях его величества есть герцог, маркиз, граф, виконт пли барон, который бы нуждался в складном, изящном посвящении и которому подошло бы вышеприведенное (кстати сказать, если оно мало-мальски не подойдет, я его оставлю у себя), - - оно к его услугам за пятьдесят гиней; - - что, уверяю вас, на двадцать гиней дешевле, чем за него взял бы любой человек с дарованием.

     Если вы еще раз внимательно его прочитаете, милорд, то убедитесь, что в нем вовсе нет грубой лести, как в других посвящениях. Замысел его, как видите, ваше сиятельство, превосходный, - краски прозрачные, - рисунок недурной, - или, если говорить более ученым языком - и оценивать мое произведение по принятой у живописцев 20-балльной системе, - - то я думаю, милорд, что за контуры мне можно будет поставить 12, - за композицию 9, - за краски 6, - за экспрессию 13 с половиной, - а за замысел, - если предположить, милорд, что я понимаю свой _замысел_ и что безусловно совершенный замысел оценивается цифрой 20, - я считаю, нельзя поставить меньше чем 19. Помимо всего этого - произведение мое отличается соответствием частей, и темные штрихи _конька_ (который является фигурой второстепенной и служит как бы фоном для целого) чрезвычайно усиливают светлые тона, сосредоточенные на лице вашего сиятельства, и чудесно его оттеняют; - кроме того, на tout ensemble {На всем в целом (франц.).} лежит печать оригинальности.

     Будьте добры, досточтимый милорд, распорядиться, чтобы названная сумма была выплачена мистеру Додсли для вручения автору, и я позабочусь о том, чтобы в следующем издании глава эта была вычеркнута, а титулы, отличия, гербы и добрые дела вашего сиятельства помещены были в начале предыдущей главы, которая целиком, от слов: de gustibus non est disputandum - вместе со всем, что говорится в этой книге о _коньках_, но не больше, должна рассматриваться как посвящение вашему сиятельству. - Остальное посвящаю я Луне, которая, кстати сказать, из всех мыслимых _патронов_ или _матрон_ наиболее способна дать книге моей ход и свести от нее с ума весь свет.


     _Светлая богиня_,


     если ты не слишком занята делами _Кандида_ и мисс _Кунигунды_, - возьми под свое покровительство также _Тристрама Шенди_.


     ^TГЛАВА X^U


     Можно ли было считать хотя бы скромной заслугой помощь, оказанную повивальной бабке, и кому эта заслуга по праву принадлежала, - с первого взгляда представляется мало существенным для нашего рассказа; - - верно, однако же, то, что в то время честь эта была целиком приписана вышеупомянутой даме, жене священника. Но я, хоть убей, не могу отказаться от мысли, что и сам священник, пусть даже не ему первому пришел в голову весь этот план, - тем не менее, поскольку он принял в нем сердечное участие, как только был в него посвящен, и охотно отдал деньги, чтобы привести его в исполнение, - что священник, повторяю, тоже имел право на некоторую долю хвалы, - если только ему не принадлежала добрая половина всей чести этого дела.

     Свету угодно было в то время решить иначе.

     Отложите в сторону книгу, и я дам вам полдня сроку на скольюянибудъ удовлетворительное объяснение такого поведения света.

     Извольте же знать, что лет за пять до так обстоятельно рассказанной вам истории с патентом повивальной бабки - священник, о котором мы ведем речь, сделал себя притчей во языцех окрестного населения, нарушив всякие приличия в отношении себя, своего положения и своего сана; - - - он никогда не показывался верхом иначе, как на тощем, жалком одре, стоившем не больше одного фунта пятнадцати шиллингов; конь этот, чтобы сократить его описание, был вылитый брат _Росинанта_ - так далеко простиралось между ними семейное сходство; ибо он решительно во всем подходил под описание коня ламанчского рыцаря, - с тем лишь различием, что, насколько мне помнится, нигде не сказано, чтобы _Росинант_ страдал запалом; кроме того, _Росинант_, по счастливой привилегии большинства испанских коней, тучных и тощих, - был несомненно конем во всех отношениях.

     Я очень хорошо знаю, что конь героя был конем целомудренным, и это, может быть, дало повод для противоположного мнения; однако столь же достоверно и то, что воздержание Росинанта (как это можно заключить из приключения с ингуасскими погонщиками) проистекало не от какого-нибудь телесного недостатка или иной подобной причины, но единственно от умеренности и спокойного течения его крови. - И позвольте вам заметить, мадам, что на свете сплошь и рядом бывает целомудренное поведение, в пользу которого вы больше ничего не скажете, как ни старайтесь.

     Но как бы там ни было, раз я поставил себе целью быть совершенно беспристрастным в отношении каждой твари, выведенной на сцену этого драматического произведения, - я не мог умолчать об указанном различии в пользу коня Дон Кихота; - - во всех прочих отношениях конь священника, повторяю, был совершенным подобием Росинанта, - эта тощая, эта сухопарая, эта жалкая кляча пришлась бы под стать самому _Смирению_.

    

... ... ...
Продолжение "Жизнь и мнения Тристрама Шенди, джентльмена" Вы можете прочитать здесь

Читать целиком
Все темы
Добавьте мнение в форум 
 
 
Прочитаные 
 Жизнь и мнения Тристрама Шенди, джентльмена
показать все


Анекдот 
Москва, здание Юкос. 12:00. Тишина.
Ровно в 12:05 к зданию с мигалками и ревущими сиренами быстро подъезжают 20 милицейских автобусов с вооруженными людьми в масках. Выбежавшие омоновцы быстро выстраиваются в два кольца оцепления вокруг офиса, одновременно снимают автоматы с предохранителя. Капитан в бронежилете гулко кашляет в громкоговоритель, и омоновцы одновременно два раза выстреливают в воздух, три раза хлопают в ладоши, минуту водят хоровод вокруг Юкоса, быстро рассаживаются по автобусам и так же скоро уезжают. Тишина. Из окон Юкоса выглядывают седые люди...
показать все
    Профессиональная разработка и поддержка сайтов Rambler's Top100