Вход    
Логин 
Пароль 
Регистрация  
 
Блоги   
Демотиваторы 
Картинки, приколы 
Книги   
Проза и поэзия 
Старинные 
Приключения 
Фантастика 
История 
Детективы 
Культура 
Научные 
Анекдоты   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рубрикатор 
Персонажи
Новые русские
Студенты
Компьютерные
Вовочка, про школу
Семейные
Армия, милиция, ГАИ
Остальные
Истории   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рубрикатор 
Авто
Армия
Врачи и больные
Дети
Женщины
Животные
Национальности
Отношения
Притчи
Работа
Разное
Семья
Студенты
Стихи   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рубрикатор 
Иронические
Непристойные
Афоризмы   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рефераты   
Безопасность жизнедеятельности 
Биографии 
Биология и химия 
География 
Иностранный язык 
Информатика и программирование 
История 
История техники 
Краткое содержание произведений 
Культура и искусство 
Литература  
Математика 
Медицина и здоровье 
Менеджмент и маркетинг 
Москвоведение 
Музыка 
Наука и техника 
Новейшая история 
Промышленность 
Психология и педагогика 
Реклама 
Религия и мифология 
Сексология 
СМИ 
Физкультура и спорт 
Философия 
Экология 
Экономика 
Юриспруденция 
Языкознание 
Другое 
Новости   
Новости культуры 
 
Рассылка   
e-mail 
Рассылка 'Лучшие анекдоты и афоризмы от IPages'
Главная Поиск Форум

Микророманы - - Деньги круглые

Проза и поэзия >> Русская современная проза >> См. также >> Дружников, Юрий >> Микророманы
Хороший Средний Плохой    Скачать в архиве Скачать 
Читать целиком
Юрий Дружников. Деньги круглые

---------------------------------------------------------------

© Copyright Юрий Дружников, 1963-1988

Источник: Ю.Дружников. Соб.соч. в 6 тт. VIA Press, Baltimore, 1998, т.1.

---------------------------------------------------------------

Микророман

1.


     Разбудил Машу напряженный разговор за дверью.

     -- Я устала, устала! Тебе плевать: отвалил в парк и обо всем забыл. А у меня дети...

     Это мама.

     -- Каждый раз одно и то же. Завтра зарплата, завтра! С луны ты что ль свалилась?

     Это отец.

     -- Завтра? А дети? Им надо жрать сегодня!

     -- Делала бы аборты, как все, не стонала бы теперь.

     -- Сам же сказал: ладно, рожай.

     -- Мало ли что! У тебя головы нету? С одним-то вертелись на сковородке. Я что, из тумбочки бабки достаю? На кой всякое дерьмо покупаешь?

     -- Тарелки -- не дерьмо, дефицит, все брали.

     -- Ладно, тарелки... А юбка зеленая откуда?

     -- Юбку мне Евдокия отдала, ношеную. От тебя такого подарка не дождешься. Почему одна я должна биться как рыба об лед? Вон, у Фаины мужик дак мужик...

     Это опять мама. Евдокия -- одна соседка, проводница поезда "Москва -- Берлин", Фаина -- другая, у нее муж в "Утильсырье" талоны на "Графа Монте-Кристо" за макулатуру выдает.

     -- У Фаины мужик абсолютно ежедневно в дом чегой-то приносит. Е-же-днев-но.

     -- Он же ворюга!

     -- А на деньгах, между прочим, этого не написано.

     -- Скоро сядет!

     -- Пока сядет, он знаешь сколько для семьи нагребет? А ты?

     -- Фаина и сама будь здоров в колбасном отделе имеет, не тебе чета. Ты шоколадки за справки получаешь. Брала бы деньгами, раз ты у нас такой оперативный работник. Где то, что за прописку дают?

     -- Так ведь это не каждый день. И потом, начальник паспортного стола почти все себе забирает, знаешь ведь. Зато я талоны лишние на заказы приношу. Есть-то ты каждый день просишь!

     Маша хотела выбежать и сказать, что ей ничего не надо. Только не ссорьтесь. Ведь это она, Маша, виновата, что родилась. Аборт -- такая штука: Маша уже была, а потом раз -- и нету. Мама ее пожалела. Но лучше промолчать. Ей ответят: "Не лезь! Не твое дело". Хотя почему не ее? Ведь это она да Санька -- дети, из-за которых...

     Каждый день, едва отец к ночи вернется, мать заводит разговор про деньги. Маша от крика просыпается. Раньше она думала, что деньги -- это монеты, которые ей давали на мороженое. Однажды, в разгар ссоры, вынула из своей коробочки:

     -- Сейчас я вам дам денег.

     Отец спросил:

     -- А бумажек у тебя нема?

     Побежала в свой угол за диваном и принесла мелко нарезанные листочки из тетради, которыми она играла в магазин. На листках было написано: "10 рублей", "100 рублей".

     -- Во-во! -- обрадовался отец. -- И подари их матери. Пускай купит все, что ей во сне приснится.

     Теперь-то Маша прекрасно знает, что такое деньги. Деньги -- это то, что нигде не продают, а за что-нибудь дают. Но не всем. Кому больше, кому меньше. Некоторые умные люди знают, где они спрятаны, и сами берут, без спроса. Отец твердит, что ему лично деньги ни к чему, он и без них может упереться рогом и все достать из-под земли. Но не желает, устал. Устал и хочет хоть немного пожить честно, не думая о деньгах с утра до ночи. Мама же говорит, мол, честность и даром теперь никому не нужна. Поэтому папа все же деньги приносит. Он отдает их матери. Мама берет -- улыбается и целует отца. А не принесет -- не целует.

     Сегодня воскресенье. Отец уходит в смену то днем, то вечером, то ночью и даже в воскресенье. Дома он всегда спит или просто лежит на диване, не шевелится и смотрит в потолок. Иногда говорит:

     -- Вон там опять паутина. Чем же ты целый день занимаешься?

     А мама паспортисткой в домоуправлении работает: то полдня утром, то полдня вечером. Они и видятся-то редко, а то бы еще больше ругались.

     -- Пап, давай телевизор посмотрим?

     -- За день я такого телевизора насмотрелся, что сыт по горло.

     Маша берет книжку, садится к нему на живот и смотрит картинки. Отец дремлет, Маша движется: то вверх, то вниз. Сейчас он, значит, проснулся и, собираясь уходить, примирительно говорит матери:

     -- Да брось нервы себе трепать! Будто впервой... Выкрутишься!

     -- Избаловался на всем готовеньком, -- ведет свою линию мать. -- Хватит! Бери себе половину детей и поступай как хочешь.

     Одна половина детей -- Санька, другая -- Маша. Конечно, отец возьмет Машу. Санька -- разгильдяй, папа с ним все время на взводе. Мама, хоть Санька уже почти с нее ростом, стеганет его отцовским ремнем, если что. Он поревет и бурчит:

     -- Все равно не буду!

     Но слушается, за милую душу.

     -- Пошли, Машка! -- решительно говорит отец. -- Ты одета?

     -- Бант завяжешь?

     -- Может, тебе еще брильянты в уши? Из-за банта я к напарнику опоздаю.

     До Савеловского вокзала они приехали в набитом до отказа автобусе, а к парку долго перли пешком через сквер и через стройку. Маша еле поспевала, а когда дошли, обрадовалась: будем кататься! Она сразу узнала папину "Волгу". Серая, крыша красная и номер легкий: 23-43 ММТ. На крыле закрашенный след от длинной вмятины. Это когда папа в самосвал врезался. Но абсолютно все говорили, что самосвал сам виноват.

     Напарник дядя Тихон стоял небритый и рукавом от старой рубашки ладони вытирал. Тихон увидел отца с Машей, сдвинул назад фуражку, прищурился:

     -- Ха! Опять разводишься?

     -- На день взял.

     -- Тоже дело. Что разводись, что не разводись -- один компот. Щас отбивала к тебе с ней прицепится...

     -- Уговорю! Куда ж мне ее девать? В комиссионку пока детей не берут. Ну как сцепление?

     -- Ведет сцепление! Ваша милость с бабой цапались, а я тут его подтягивал на яме полчаса. Надо новый диск, на складе говорят, будет после первого. Ха! Какого месяца первое -- вот вопрос.

     -- Диск давно бьет.

     -- Бьет и все по карману!

     -- Машка, садись! -- скомандовал отец.

     Ловко открыв дверцу, она ухватилась за руль, поерзала по сиденью и устроилась напротив счетчика, положив на коленки руки. Силясь прочитать цифры, отбитые на счетчике, сморщила нос, на котором красовались три огромные веснушки и целый хоровод мелких. Счетчик показывал одни бублики.

     -- Ха! Между прочим, с утра у меня опять инструктаж был, -- вспомнил Тихон. -- Тот же юный пионер в кожаном пинжачке, при красном галстуке с искрой, колесики со скрипом. Парторгу велел меня разыскать, а потом удалиться, чтобы мы, значит, наедине остались.

     -- Взял бы да и схилял. На кой тебе время тратить?

     -- Зачем же начальство нервировать? И потом, он думает, он меня вербует, а может, эвон-то, я его... Пусть говорит, мы послушаем себе не во вред. Ботиночки-то скрипели, а сам расспрашивал, какие слухи насчет высшего руководства и лично насчет самого главного товарища в природе клиентов фигурирувают. Ха! Кто их знает, какие слухи? Всякие, верно? Велел внимательно слушать и запоминать. Ну, сообчать, конешное дело, лично ему. Вот, телефончик продиктовал дополнительный, если чего важное, а он в отсутствии. Обещал содействие в случае чего.

     -- Чего именно?

     -- Он намекнул, но не уточнил. При оказии в разговорах с пассажирами велел разъяснять, что денежной реформы, дескать, в текущий момент вышестоящие органы не планируют. Это враждебные слухи. Мол, правительство целиком в заботе об трудящихся, понял? А то, говорит, неуместная паника отражается на производительности труда. Надо народ успокоить, чтоб не хмурился. Ха!

     -- Пускай сами успокаивают.

     -- Пущай-то пущай. Но он опять же намекал: дескать, выборочно ставят в машины подслушки. Я, конечно, удивления не изображал, но для порядка спрашиваю:

     "А в моей-то тачке установлено?"

     "Это, -- говорит, -- мне неизвестно, не я этим занимаюсь. Тебе лично мы, конечно, доверяем, ты наш человек. Только, мол, на случай, если иностранцев везешь. Расширение, мол, с иностранцами производится..."

     -- Ну и хрен с ними! Наше дело -- баранка да счетчик.

     -- Ха! Мое дело -- тебе передать.

     Отец плюхнулся за руль, больно задев Машу локтем. Мотор долго не хотел заводиться, чихал и наконец взревел. Отец высунулся по пояс из окошка.

     -- Ведет, сволочь!

     -- Ведет не ведет, план отдай. Нахлобучив фуражку, отец отъехал, вдруг притормозил, дал задний ход, опять поравнялся с Тихоном.

     -- У тебя в загашнике не завалялось? Начинаю без копья.

     -- Ха! Я тебе что, Госбанк? Сам учись печатать.

     -- Завтра посчитаемся.

     -- Раздеваешь меня! -- Тихон порылся в карманах, достал две скомканные двадцатипятирублевки. -- С тебя процент на портвейн! И за это по дороге заедь к Клавке, пять банок мне на ночь возьми.

     -- Какие пять банок, пап? -- спросила Маша, когда Тихон уплыл назад.

     -- Не твое дело!

     Вокруг кишел автомобильный муравейник. Со всех сторон ползли, пятились машины. Вот-вот столкнутся, но под боком у отца в этой неразберихе не страшно.

     -- Что за клиент без счетчика? -- строго спросил из окошка отбивала, механически пробив время выезда, но придержав путевку.

     -- Дочка, Андреич, -- объяснил отец. -- Сейчас по дороге домой завезу.

     -- Учти, что не положено.

     -- Учту, учту, за мной, сам знаешь, не пропадет...

     Отбивала подышал на штамп, прижал его к путевке и надавил кнопку. Ворота загромыхали и раздвинулись. Отец вырулил на улицу.

     -- Как же домой, пап? Мама ведь велела, чтоб мы целый день не появлялись...

     -- Помалкивай, сам знаю!
2.


     День стоял не солнечный, но и не пасмурный. Ветер вяло закручивал пыль в воронки, медленно гнал вдоль тротуаров мусор вперемежку с листьями. Грузовики застилали улицы сизым дымом. Дым растекался и таял, оставляя запах горелой каши. Проехали потихоньку пустырь и несколько кварталов. Отец лениво глазел по сторонам, изредка чертыхался. Сцепление, наверно, вело не туда. Возле гостиницы на тротуаре стоял чемодан с привязанной к нему авоськой. Рядом нервно бегал мужчина в сером плаще. В одной руке он держал коробку, другой размахивал, пытаясь остановить какой-нибудь транспорт. Отец притормозил, перегнулся, навалившись на Машу, к окошку.

     -- Куда?

     -- На Курский. Если можно, поскорей.

     -- Всем надо скорей. Но если будет пойда, можно.

     -- Пойда? Что-то я не слыхал...

     -- Это по-восточному, как бы сказать, смазка.

     -- Ах, смазка! Так бы и сразу. Смазка будет.

     Пассажир открыл переднюю дверцу.

     -- О, да тут занято...

     И расположился на заднем сиденье, обхватив рукой вещи.

     -- Дочка, -- объяснил отец. -- Мать нас с ней из дому выгнала. Но мы и сами проживем, верно, Маш?

     -- Не совсем ведь выгнала, пап!

     -- Дурочка, я ж шучу.

     Застеснявшись, Маша кивнула и стала разглядывать прохожих на тротуарах.

     -- У меня тоже дочка в Муроме. Вот куклу ей везу. Посмотреть не хочешь?

     На сиденье легла коробка. Маша вопросительно взглянула на отца.

     -- Посмотри, чего ж, руки не отсохнут.

     Маша вежливо сняла крышку. Кукла была ослепительная: синие глаза, черные ресницы, желтые волосы. Платье -- модное. Даже бусы и часы на руке. Закрыв коробку, девочка сказала равнодушно:

     -- У меня полно кукол, да, пап? Целых двенадцать штук...

     -- А такой у тебя, положим, нету, -- возразил пассажир. -- Я сам торговый работник, весь поступающий товар знаю. Это новинка, импорт из Венгрии. Нету ведь?

     -- Такой нету, -- призналась Маша.

     -- Скажи отцу, пускай приобретет. Сейчас как раз завоз.

     -- Приобретешь, -- засмеялся отец, -- а мать ворчать будет...

     -- Разве ж таксисты мало гребут?

     -- А торговые работники мало?

     -- Вроде и немало, -- неопределенно протянул клиент. -- И зарплата текет, и навар. Но рублю-то цена копейка, сам знаешь.

     -- Мама говорила, в рубле сто копеек.

     -- Много она понимает, твоя мама, -- проворчал отец.

     -- По-моему, бабы не виноваты, -- сказал пассажир.

     -- Кто ж тогда виноват?

     -- Деньги ненаглядные! Они ведь скользят да вертятся. Тут возьмешь, там отдай. Круглые, что твой руль.

     -- Пап, почему деньги круглые?

     Маша смотрела, как выталкивают одна другую цифры на счетчике. Пассажир глянул на счетчик, потом на девочку, сощурился:

     -- Круглые? Потому как гуляют по кругу. Вон, вишь, вертятся? Ты даже глаз оторвать не можешь -- гипноз! Отец отдает твоей матери, мать продавцу в магазин, продавец в такси садится -- опять отцу, отец опять матери.

     -- А мама мне на мороженое?

     -- И на мороженое. Детям тоже радость положена.

     Отец долго молчал.

     -- Впрямь круглые, -- вдруг согласился он. -- Ты их крутишь, они тебя. И все норовят вкруг горла, вкруг горла... Только, по-моему, все ж деньги не полную цену имеют.

     Пассажир заинтересованно наклонился к отцу.

     -- Что же, по-твоему, имеет полную цену?

     -- Не знаю. Люди-то должны быть людьми. Али теперь уж нет?

     -- Ну, люди! -- клиент расхохотался. -- Чего они стоят? Практика показывает: и копейки человеку за так нельзя дать. Дашь -- возьмет и тебя же в дерьмо обмакнет. Жизни цену определяешь, только когда заболеешь, и в карман врачу клади. На людей, брат, надейся, а сам простофилей не будь. Ищи, где плохо лежит! Деньги на деревьях не растут.

     -- А если б росли? -- скосил глаза отец.

     -- Если б росли, я бы Мичуриным стал. Выводил бы гибриды -- полсотенные с сотенными скрещивал. -- Пассажир засмеялся, удовлетворенный родившейся мыслью. -- Вот какая агрономия, верно, дочка? Учат вас в школе разной ерунде, а как деньги делать -- предмета такого нету. Еще называется аттестат зрелости. Вот она, зрелость-то!

     Он постучал по карману. Маша хотела защитить школу, но промолчала. Скоро месяц, как она во второй класс ходит. И будет всегда в школу ходить, потому что дома еще скучнее. Санька же в шестом классе. Он про деньги давно все знает. В магазин сам ходит и к отцу в день получки едет, чтобы скорей деньги матери привезти. А то отец еще когда дома появится. Они с Тихоном с получки должны в шашлычную зайти. Они уважают шашлычную.

     Отец, резко повернув, остановился у стеклянного подъезда Курского. Пассажир стал шарить в карманах.

     -- Сколько там, дочка, натарахтело?

     Маша быстро прочитала:

     -- Ноль два семь восемь.

     Человек протянул бумажку -- пять рублей.

     -- Не мало?

     -- Ладно! -- сказал отец.

     -- Пятьсот копеек, -- сказала Маша и стала загибать пальцы, беззвучно шевеля губами. -- Сдачи я сейчас посчитаю.

     -- Да не считай, -- заторопился пассажир. -- Вот только куколку у тебя заберу. Ну, прощай, доченька!

     Он вылез, вытащил чемодан с авоськой, коробку и смешался с толпой.

     -- Хороший дядя...

     -- Все хорошие, пока...

     -- Пока что?

     -- Да так... Поехали на стоянку, пока нас тут не прижучили.

     На стоянке -- толкотня, чемоданы, детский плач, мешки, лица всех наций, дым, ящики, базар, ругань. Наверное, только что пришел поезд. Отец хлопнул дверцей, обошел машину.

     -- Чья очередь?

     Машин нос расплющился о стекло. Она изо всех сил колотила в окно.

     -- Чего тебе?

     -- Пап-пап! Посади вон того Гитлера с птичкой.

     Отец подмигнул и, пока трое с большими чемоданами ссорились, кому садиться первому, привел за рукав и посадил худого старика в синем выцветшем костюме. У него были смешные квадратные усики, и этим он напоминал Гитлера. Гитлер держал в руке клетку. В клетке сидела на жердочке голубая птица.

     -- Так я, собственно говоря, молодой человек, вне, так сказать, очереди.

     -- Знаю! Дочке ты понравился... Куда?

     -- Собственно говоря, на Птичий рынок.

     -- На Птичий, так на Птичий...

     -- Поставьте клетку сюда, -- Маше захотелось поиграть с птичкой. -- Пожалста! Я ее крепко буду держать.

     Она обняла клетку и просунула внутрь палец. Палец был тоненький, и голубая птица клюнула его, приняв, видно, за червяка. Но не больно.

     -- Это какая птица?

     -- Попугайчик, милок, волнистый.

     -- Он поет?

     -- Разговаривает, если не волнуется. Только о чем, неведомо...

     Ехали долго, у светофоров были пробки, а где светофоров не было, пробки были еще длиннее. Никто не хотел пропускать других, и движение совсем стопорилось. Отец вывернул влево, обошел несколько машин и тут же услыхал посвист гаишника. Тот не обращал внимания на пробку, но выискивал, кого бы остановить.

     -- Нарушаем? Попрошу документики.

     Гаишнику, Маша знала, всегда оставляют, если ни за что, то десятку. Но не просто дают, а так, чтобы он не обиделся. Иначе придется ждать, пока он сочинит бумагу в парк, а за ее ликвидацию надо будет давать уже не десять, а двадцать пять. Папа умеет с ними разговаривать: всегда хватает десятки. Но тут разговор пошел долгий. Из-за того, что такси остановлено посреди дороги, машин скопилось еще больше.

     Старик все время бормотал что-то, кивал и гладил рукой щеточку усов. Девочка пыталась поговорить с попугайчиком. Тот поворачивал набок голову, прислушивался. А то начинал метаться, испугавшись визга тормозов. Иногда Маша оборачивалась, и тогда старик подмигивал ей или тихонько свистел:

     -- Чифырть-чифырть-чику! Чику-чифырть!..

     Наконец все уладилось.

     -- Десять? -- спросила Маша со знанием дела.

     -- А как же! -- отозвался отец. -- Чтоб он ими подавился!

     -- Извини, сынок, -- проговорил старик. -- Это я такой невезучий. При мне всегда что-нибудь да не так.

     -- Ладно уж, сочтемся...

     Когда подъехали к Птичьему рынку, Маша погладила клетку и попыталась посвистеть, как старик. Но не получилось. Она обняла отца за шею и зашептала ему в ухо.

     -- Ты что -- дурочка? Мать же нас убьет...

     Но тут же, отстранив дочку, спросил старика:

     -- Продавать, что ли?

     -- Собственно говоря, однако, да.

     -- Почем?

     -- Тут главное, -- старик засмущался, -- в какие руки, так сказать, отдавать. Если в чистые, тогда совсем задешево и с клеткой. У старухи астма, птицу в дому держать нельзя.

     -- Тоже правильно! Пятерки хватит?

     -- Хватит, конечно, хватит! -- растерялся старик, вертя в руках деньги. -- Только... Вот ведь какая мелодия: мне теперь рынок-то ни к чему. Меня старуха дома ожидает.

     -- Зачем дело стало? Обратно на вокзал свезем, Маш?

     Она кивнула.

     -- Накладно мне выйдет.

     -- Да так отвезу! Я уже эту сумму из попугая вычел.

     -- Счастливый ты человек, -- сказал старик. -- Знаешь практику жизни.

     -- Уж счастливый, дальше некуда!

     -- Сам-то из каких?

     -- Я-то? Гегемошка, кто ж еще?

     -- Как-как?

     -- Ну гегемон. Пролетарий то есть.

     -- Рабочий класс? Это хорошо. А я вот из кулаков. Так сказать, классовый враг. За это просидел молодость, пришлось...

     -- Не повезло!

     До самого вокзала старик держал пятерку в руках. А как приехали -- заморгал, засуетился, вытащил кошелек, спрятал туда деньги и все что-то причитал. Потом полез в карман и вытащил пакетик проса.

     -- Вот, милок! Чуть корм отдать не позабыл...

     -- А попугай теперь насовсем мой? -- спросила Маша.

     -- Твой, твой! -- успокоил ее отец. -- И Санькин, конечно, тоже...

     -- Замечательный Гитлер, добрый.

     -- Откуда ты Гитлера взяла?

     -- Из телевизора. Только этот лучше. У него, наверно, денег мало...

     Отец ее недослушал, вылез таскать мешки. В такси расселся восточный человек в кепке с огромным козырьком, загорелый и в себе уверенный. Багажник и заднее сиденье они с отцом набили мешками грецких орехов и теперь ехали на Черемушкинский рынок.

     -- Между прочим, как у вас тут теперь с культурным обслуживанием? -- первым делом осведомился пассажир.

     -- В каком смысле? -- оценивающе посмотрел на него отец.

     -- Блондинки, между прочим, на вечер в наличии не имеется?

     -- Блондинки по червончику штука, -- не отрываясь от дороги, сразу сказал отец.

     -- А брюнетки? -- встряла Маша.

     -- Брюнетки не надо, -- отрезал пассажир. -- Мы сами брюнеты.

     Когда выгрузились на рынке, он напомнил:

     -- Давай блондинку, только без обмана.

     -- Вот, -- отец достал записную книжку, дал ему карандаш и продиктовал номер. -- Скажешь, от Семен Семеныча. По телефону лишнего не болтай, ясно? С ней отдельно рассчитаешься.

     -- Она Азербайджан уважает?

     -- Она всех уважает, кто платит.

     Восточный человек расплатился за такси и за номер блондинки. Отец с Машей уехали.

     -- Зачем ему блондинка, пап?

     -- В кино сходить.

     -- А аборт?

     -- Что -- аборт?

     -- Аборт она будет делать?

     Девочка сидела в обнимку с клеткой. Попугай забился в угол, дремал. Они все ездили и ездили. Везли туристов с рюкзаками, инвалида на костылях, за ним семью: мать, отца и двух близнецов. Оба близнеца одинаковыми голосами выли на всю улицу. Высадив их, отец закурил, проехал немного и остановился возле винного магазина. У входа стояла толпа, ожидая конца обеденного перерыва. Такси зарулило во двор.

     -- Ты к Клавке?

     -- С чего ты взяла?

     -- Дядя Тихон сказал.

     -- Чем болтать, погуляй-ка вокруг машины, погляди, чтоб во двор никого не занесло. Я быстро. Отец исчез в двери, загроможденной по бокам пустыми коробками. Потом показался снова.

     -- Никто здесь не шастал?

     -- Никто!

     Он вытащил из-за двери и, прижимая к животу, принес коробку. На ней было написано: "Брутто. Нетто".

     -- Брутто и Нетто -- братья, пап?

     -- Да помолчи ты!

     Он поставил коробку возле багажника и ударом кулака открыл замок.

     -- Ой, сколько огнетушителей! -- воскликнула Маша. -- Пять штук!

     -- Держи-ка! -- он дал ей в руки один и стал отвинчивать другой.

     Сняв крышку, он опустил внутрь бутылку водки и снова завинтил.

     -- Секрет, -- он первый раз за весь день рассмеялся.

     -- Какой же секрет? -- рассудительно сказала Маша. -- Пять банок дядя Тихон ночью реализует. Только зачем ему деньги? Ведь у него жены нет, ты сам говорил.

     -- Зато бабы есть, -- сурово сказал отец. -- Это еще дороже.

     -- Почему дороже?

     -- Потому что их много, а он один, поняла?

     -- Поняла.

     Потом они стояли на стоянке, и отец выкурил полпачки сигарет. Маша стала кашлять от дыма, и ей захотелось есть. Но отец ведь работает, попросишь -- рассердится. Лучше потерпеть. И она стала кормить попугая. В машину никто не садился.

     -- Загораешь? -- к папе подошел шофер из соседнего такси. -- Дай-ка курнуть... Все норовят пешком пройти или в крайнем случае на трамвае, а деньги в чулок.

     -- Зачем в чулок? -- спросила Маша.

     -- Из чулка они не вываливаются, если не дырявый...

     Шофер прикурил и отошел.

     -- Ну-ка подвинь свою клетку, -- пробурчал отец. -- К лешему их всех, поехали!
3.


     У шашлычной на Ленинградском проспекте теснилась очередь. Отец пробрался сквозь толпу, волоча за собой дочь, и пнул дверь. Гардеробщик, фуражка золотом, как папу увидел, сразу засов скинул.

     -- Лида в смене?

     -- Тама, куды она деется!

     Маша цепко держала отца за карман куртки. В зале пахло дымом, шум стоял, как в бане. Если по ушам хлопать, получается музыка.

     -- Стой тут, с места ни-ни!

     Отец исчез. Когда он вернулся, им сразу показали на столик в углу, возле раздачи. Ничего не спрашивая, официантка Лида принесла два шашлыка и бросила на стол пачку сигарет. У нее, как у Снегурочки, на черных волосах трепетал кружевной кокошник. Лида устало присела на край стула.

     -- Чо не заходишь?

     -- Работы по завязки.

     -- У, ее вечно по завязки, работы-то. И вся черная. Так и жизнь пролетит, как ворона. А радости не видать...

     -- Дак к тебе же Тихон зачастил!

     -- Ну и чо? Я ему полста в месяц плачу за то, что он меня сюда возит.

     -- А я, значит, дармовой?

     -- Венгерский офицер с женщин денег не берет. Может, мне с тобой интересней.

     Вынув из кармана зеркальце и помаду, Лида взглянула на себя, обвела помадой губы. Приведя себя в порядок, придирчиво, но без ревности, оглядела Машу.

     -- Разрежь мне, -- попросила девочка отца.

     Он разрезал ей мясо мелкими кусками, отломил край булки.

     -- Чо, дома уже и не кормят? Нынче-то воскресенье...

     -- Полаялись.

     -- Заехал бы вечером. Я сегодня в восемь освобожуся, Тихон занят...

     -- Девать, вишь, некуда, -- он глазами показал на Машу.

     -- Ну и дурак!..

     -- А мальчонка-то как?

     -- Ишь, вспомнил! Все папку ждет, а папка -- троеженец чертов!

     -- Почему "трое..."?

     -- А потому! Чего скрывал, мне все Римка рассказала...

     -- Насчет чего такого она тебе могла насплетничать? -- отец опустил голову.

     -- А насчет того, на кого ее дочь похожа и где у тебя ночные смены. Да ладно, я не прокурор, гуляй себе дальше...

     Лиду звали клиенты, и она, вздохнув, поднялась.

     -- Деньги-то возьми, -- бросил ей вслед отец.

     -- Ты же в деньги не веруешь, -- усмехнулась она. -- Все не заработаешь, а мало мне не надо.

     -- Тут без денег кормят? -- спросила Маша.

     -- Без денег нигде не кормят. Недотепа ты у меня. Вот Сашка, тот все разумеет. Как-нибудь враз рассчитаюсь, соображаешь?

     -- Конечно, соображаю.

     -- Вот-вот...

     Он вынул четвертак.

     -- На-ка, спрячь в карман для матери, чтобы она не ныла. А то еще растратим!

     Дочь спрятала бумажку в карман, дожевала соленый огурец и отодвинула железную тарелку. Отец взял с ее тарелки оставшийся холодный кусок, жир да жилы, прожевал, закурил, надел фуражку и пошел. Маша собачкой побежала за ним.

     На этот раз они везли двух болтливых рыбаков с амуницией. Те тоже спросили про Машу. И опять пришлось объяснять. Предложили отцу заплатить свежей рыбой.

     -- Протухнет она у меня до конца смены. Не то бы взял.

     Маша и не заметила, как уселся бритый парень в пиджачке, явно купленном только что. Даже ярлык не оторван.

     -- Чего стоишь, ля? Езжай, ля, быстрей!

     -- Скажи куда -- поедем...

     -- Крути баранку, ля, отсед-а-а-а! -- заорал парень, как зарезанный. -- Потом, ля, скажу!

     Он елозил по сиденью, то и дело озирался, а когда проехали с полквартала, запел, верней, загнусавил что-то, но тут же и оборвал. Вдруг перегнулся к отцу и показал пистолет.

     -- Сгоняем на дельце, ля? -- он поиграл пистолетиком на ладони. -- Подождешь полчасочка в одном месте, ля, за углом. Тебе пятьсот тугриков, и вали. Дело чистое, не мокрое, верное. И пять кусков за голенищем, ля.

     Бритый убрал пистолетик в карман, открутил окно и харкнул. Попав в соседнюю машину, захохотал.

     -- Я бы с удовольствием, -- осторожно сказал отец, -- да вот, вишь, дочку надо срочно везти к врачу, заболела.

     Маша хотела возразить, но решила на всякий случай промолчать.

     -- Ну и дурила, ля! -- сказал бритый без особой обиды. -- Встань, ля, вон там. Другого, ля, возьму. Дай цыгару и вали отседа, покеда, ля, не пришил!

     Бритый закурил, пустил клуб дыма Маше в лицо -- так, что она закашлялась, вылез и хлопнул дверцей с такой силой, будто выстрелил.

     Отец закусил губу и отъехал бледный и хмурый.

     -- Анекдот, да, пап?..

     Маша все еще кашляла. Ей хотелось сказать отцу что-нибудь приятное. Он грустный все время. Сцепление у него куда-то ведет, вот в чем беда.

     -- Мне в шашлычной понравилось, -- прошептала она ему на ухо.

     Он немного отошел, кивнул, подмигнул:

     -- Ну и хорошо.

     -- И тетя там красивая, да?.. А к маме скоро?

     Отец зыркнул на Машу и стать смотреть по сторонам.

     -- Ладно! -- решительно сказал он. -- Поехали за рублем, а то день пустой.

     Подкатили они к стоянке возле универмага "Москва". Пассажиров было полно, и ни одного такси.

     -- В Домодедово, в аэропорт! Только в аэропорт везу, -- стал кричать отец, приоткрыв дверцу.

     -- Вот и ладненько, что только. Как раз подходит!

     Человек в мятом черном костюме и черном галстуке сразу согласился. За всю дорогу не произнес ни единого слова, а возле аэровокзала расплатился по счетчику. Мелочь вынуть не поленился, копейки отсчитал.

     -- И это все? -- тихо спросил отец.

     -- Чего ж еще?

     -- Добавить надо за вредность производства... А то, смотри, обратно отвезу.

     Пассажир испытующе посмотрел на него и вынул из кармана удостоверение ОБХСС. По виду было ясно, что птица невысокого полета, на побегушках, но отец скис.

     -- Так что? -- пассажир продолжал смотреть внимательно, любуясь произведенным эффектом. -- Давай к нам прокатимся, актик составим: вымогательство да еще с угрозами. И родственников возишь на служебном транспорте. Тут, в Домодедове, недалеко.

     -- Да какие же угрозы? -- хмуро произнес отец. -- Я пошутил.

     -- За такие шутки, знаешь...

     -- Мы что, не свои люди?

     -- Видно, не свои, раз глаз не наметан, у кого брать.

     -- Ну ошибся, сосчитаемся! У тебя когда день рождения?

     -- Не все ли равно?

     -- Может, скоро? У меня для тебя подарок есть.

     -- Другой разговор. Только это будет взятка. Да еще при свидетелях, -- обэхаэсник покосился на Машу, захлопнул удостоверение и спрятал в карман. -- Что за подарок? Я тороплюсь.

     Пришлось подняться с сиденья, пойти к багажнику и вытащить пару бутылок водки.

     -- Держи, не разбей! "Столичная". Себе купил.

     -- На ночь что ль запасся? -- спросил клиент, ввертывая бутылки во внутренние карманы пиджака. Ладно уж, на этот раз езжай. Я сегодня добрый.

     Отец проводил его глазами и уселся за руль.

     -- Скучаешь? -- он завел мотор, и рукой, пахнущей маслом, похлопал дочь по щеке. -- Заплатил по счетчику, и на том спасибо, верно, Маш?

     Она кивнула.

    

... ... ...
Продолжение "Деньги круглые" Вы можете прочитать здесь

Читать целиком
Все темы
Добавьте мнение в форум 
 
 
Прочитаные 
 Деньги круглые
показать все


Анекдот 
Парень - девушке:

- А тебе всё равно, кто тебя изнасилует: незнакомый мужик или, например, я?

- Даже не знаю... А с чего такой странный вопрос?

- Да вот думаю: надевать мне маску или нет.
показать все
    Профессиональная разработка и поддержка сайтов Rambler's Top100