|
|
|
|
|
Варли, Джон - Варли - Навязчивость зренияФантастика >> Зарубежная фантастика >> Варли, Джон Читать целиком Джон Варли. Навязчивость зрения
Шел год четвертого так называемого "отсутствия спада". Я недавно
оказался в рядах безработных. Президент сообщил мне, что мне нечего
бояться, кроме самого страха. На этот раз я поверил ему на слово и решил
налегке отправиться в Калифорнию.
Я был не единственным. Последние двадцать лет, с начала семидесятых,
мировая экономика извивалась, как уж на сковородке. Мы пребывали в цикле
бум-обвал, который, похоже, был бесконечным. Он полностью уничтожил у всей
страны то чувство безопасности, которое она с таким трудом выработала в те
золотые годы, которые настали после тридцатых. Люди привыкли к тому, что в
этом году они могут быть богачами, а в следующем - стоять в очереди за
бесплатной похлебкой. Я стоял в этих очередях в 81-м, и, снова, в 88-м. На
этот раз я решил воспользоваться своей свободой от табельных часов для
того, чтобы увидеть мир. У меня была мысль зайцем добраться до Японии. Мне
было сорок семь, и другого шанса проявить безответственность могло и не
представиться.
Кончалось лето. Когда я на шоссе поднимал руку с просьбой подвезти,
легко было позабыть, что там, в Чикаго, происходили хлебные бунты. По
ночам я спал, не залезая в спальный мешок, видел звезды и слушал сверчков.
Должно быть, большую часть пути от Чикаго до Де Мойна я прошел
пешком. После нескольких дней ужасных кровавых мозолей мои ноги огрубели.
Подвозили редко - из-за конкуренции других и, отчасти, из-за тогдашней
обстановки. Местные жители не слишком горели желанием подвозить
"городских", которые, как им приходилось слышать, были по большей части
обезумевшими от голода потенциальными массовыми убийцами. Однажды меня
избили, и приказали никогда не появляться в Шеффилде, штат Иллинойс.
Но постепенно я научился жизни странника. В дорогу я пустился с
небольшим запасом консервов, выданных соцобеспечением, а к тому времени
как они закончились, обнаружил, что на многих фермах, что попадались на
пути, можно поработать за еду.
Иногда работа была тяжелой, иногда - лишь ее видимостью, когда в
людях проявлялось глубоко укоренившееся чувство, что ничто не должно
доставаться даром. Несколько раз кормили даром, за семейным столом; вокруг
сидели внуки, а дедушки и бабушки рассказывали часто повторяемые истории о
том, как это было в Большой кризис 29-го, когда люди не боялись помогать
тем, кому не повезло. Я обнаружил, что чем старше был человек, тем
вероятнее, что я встречу у него сочувствие. Это один из многих фокусов,
каким я научился. А большинство пожилых людей дадут вам что угодно, если
вы просто будете сидеть и слушать их. В этом я достиг больших успехов.
К западу от Де-Мойна начали подвозить; затем, по мере приближения к
лагерям беженцев в Китайском Поясе, снова сделалось хуже. Вспомните, что
после катастрофы, когда реактор в Омахе сделался расплавленной массой
урана и плутония, которая начала свой путь вглубь, направляясь в Китай,
оставляя за собой след шириной шестьсот километров с наветренной стороны,
прошло всего пять лет. Большинство обитателей Канзас-Сити, штат Миссури,
все еще жило в деревянных и жестяных хибарках, ожидая, пока можно будет
вернуться в город.
Беженцы были трагичны. Изначальная солидарность людей перед лицом
серьезной катастрофы давно уже растворилась, превратившись в разочарование
и летаргию перемещенных лиц. Большинству из них предстояло до конца жизни
периодически попадать в больницы. Что еще хуже, местные жители ненавидели
их, боялись, и не хотели с ними знаться. Они были париями, нечистыми. Их
детей избегали. Каждый лагерь обозначался номером, но местное население
все их называло Гейгертаунами.
Я сделал основательный крюк к Литтл-Року - для того, чтобы не
пересекать Пояс, хотя теперь это было безопасно, если не не задерживаешься
на одном месте. Национальная гвардия выдала мне знак парии - дозиметр - и
я странствовал от одного Гейгертауна к другому. Как только я делал первый
шаг, люди становились до боли дружелюбными, и я редко спал под открытым
небом. В общественных столовых кормили даром.
Оказавшись в Литтл-Роке, я обнаружил, что нежелание подвозить
пришельцев, которые могут быть осквернены "радиационной болезнью",
выветрилось - и я быстро пересек Арканзас, Оклахому и Техас. Я немного
работал - то здесь, то там, но по большей части отрезки пути были
длинными. Техас я видел лишь из окна автомобиля.
К тому времени, когда я достиг Нью-Мексико, я немного устал и решил
некоторое время попутешествовать пешком. К тому времени Калифорния
интересовала меня меньше, чем само путешествие.
Я оставил дороги и пошел прямиком - там, где не было оград, чтобы
остановить меня, и открыл, что даже в Нью-Мексико нелегко скрыться от
признаков цивилизации.
В 60-е Таос был центром экспериментов по альтернативным вариантам
образа жизни. В то время среди окружающих его холмов было создано много
коммун и кооперативов. Большинство из них разваливалось через несколько
месяцев или лет, но несколько выжило. Позже, похоже, любую группу с новой
теорией о том, как следует жить и стремлением испытать ее, притягивала эта
часть Нью-Мексико. В результате местность была усеяна кое-как построенными
ветряными мельницами, солнечными нагревателями, геодезическими вышками,
групповыми браками, нудистами, философами, теоретиками, мессиями,
отшельниками и нередко попросту психами.
Таос был великолепен. Я мог пристать к одной из коммун и оставаться в
ней на день или на неделю, питаясь рисом, выращенным без искусственных
удобрений и козьим молоком. Когда мне надоедала одна, несколько часов
пешего хода в любом направлении приводили меня к другой. Там мне могли
предложить принять участие в вечерних молитвах и песнопениях или обрядовой
оргии. У некоторых групп были чистенькие хлева с автоматическими доильными
аппаратами - для коровьих стад. У других не было даже самых убогих уборных
- они просто присаживались на корточки. В некоторых члены одевались
наподобие монахинь или пенсильванских квакеров старых времен. В других
местах они ходили голыми, сбривали все волосы на теле и раскрашивали его в
пурпурный цвет. Были группы, состоявшие лишь из мужчин и лишь из женщин. В
большинстве первых меня уговаривали остаться на ночь, во вторых реакция
могла меняться от возможности ночлега и приятной беседы до встречи с
ружьем у колючей изгороди.
Я пытался не выносить суждений. Эти люди - все они - делали нечто
важное. Они подвергали испытанию такие варианты жизни, недоступные людям в
Чикаго. Для меня это было удивительным. Я считал, что Чикаго неизбежен,
как понос.
Это не означает, что все они добивались успеха. По сравнению с
некоторыми из них Чикаго выглядел как Шангри-Ла [земной рай; по имени
места действия романа Джеймса Хилтона "Затерянный горизонт"]. Была одна
группа, которая, похоже, считала, что вернуться к природе означает спать в
свином навозе и есть такое, к чему не прикоснулся бы и ястреб-стервятник.
Многие явно были обречены. Они должны были оставить после себя кучу пустых
развалюх и память о холере.
Так что рая здесь вовсе не было. Но были и успехи. Одно-два поселения
были основаны в 1963-64 и росло в них уже третье поколение. Меня
разочаровало то, что по большей части это были такие, чей образ жизни
наименее отличался от общепринятых норм, хотя некоторые различия
потрясали. Я думаю, что наиболее радикальные эксперименты менее всего
могли дать плоды.
Я оставался там в течение зимы. Никто не удивлялся, увидев меня во
второй раз. Похоже, в Таос съехалось много людей, которые скитались по
нему туда-сюда. Я редко оставался в одном месте дольше трех дней и всегда
участвовал в труде. Я подружился со многими и приобрел много навыков,
которые могли бы мне пригодиться, оставайся я в стороне от дорог. Я
подумывал, не осесть ли в одной из общин насовсем. Когда я не смог принять
решение, мне сказали, что спешить некуда: я могу посетить Калифорнию и
вернуться обратно. Похоже, они были уверены, что я вернусь.
Поэтому, когда пришла весна, я по холмам направился на запад.
Дорогами я не пользовался и спал под открытым небом. Я надолго оставался в
очередной коммуне, до тех пор, пока они не стали попадаться реже, а затем
исчезли вовсе. Местность сделалась менее красивой, чем прежде.
Наконец, через три дня неспешного пути от последней коммуны, я
подошел к стене.
В 1964-м в Соединенных Штатах разразилась эпидемия краснухи. Это одна
из самых безобидных заразных болезней. Единственный случай, когда она
представляет опасность - для женщин в течение первых четырех месяцев
беременности. Она передается плоду, у которого обычно возникают
осложнения; в их число входят глухота, слепота и мозговые нарушения.
В то старое время - когда аборты еще не были легко доступны, с этим
ничего нельзя было поделать. Многие беременные женщины заражались
краснухой и рожали. За год появилось пять тысяч слепоглухих детей. Обычно
в Соединенных Штатах их рождалось сто сорок.
В 1970-м пяти тысячам потенциальных Хелен Келлер [Хелен Келлер
(1880-1968) - американская писательница и педагог; слепоглухая; Энн
Салливен - ее учительница] исполнилось шесть лет. Вскоре поняли, что
достаточного количества Энн Салливен для них не найдется. До этого
слепоглухих детей можно было отправить в один из немногих специальных
приютов.
Возникла проблема. Не всякий может управиться со слепоглухим
ребенком. Вы не можете приказать им умолкнуть, когда они стонут; не можете
убедить их, сказать, что их стоны сводят вас с ума. У некоторых родителей,
попытавшихся держать таких детей дома, возникали нервные срывы.
Многие из этих пяти тысяч были умственно отсталыми, с ними
практически невозможно было общаться - даже если бы кто-то и попытался.
Эти, по большей части, оказались, как на складах, в сотнях анонимных
больниц и приютов для "особых" детей. Там их держали в кроватях;
переутомленные медсестры раз в день обмывали их, а в остальном им
предоставляли все преимущества свободы: им позволили беспрепятственно
гнить в их собственных темных беззвучных вселенных. Кто может сказать, что
для них это было плохо? Не было слышно, чтобы кто-то из них жаловался.
Вместе с умственно отсталыми оказалось много детей с нормальным
мозгом, поскольку они не могли никому сказать о том, что там, за этими
незрячими глазами, скрываются они. Они не прошли обойму тактильных тестов,
не сознавая, что когда их под тиканье часов их просят вставлять круглые
затычки в круглые отверстия, [намек на английскую идиому: square peg for
round hole (квадратная затычка для круглого отверстия, т.е. что-то
неподходящее)] решается их судьба. В результате они проводили в кроватях
всю оставшуюся жизнь, и никто из них тоже не жаловался. Для того, чтобы
протестовать, надо сознавать, что есть возможность чего-то лучшего. Кроме
того, нелишне владеть каким-то языком.
Оказалось, что у нескольких сотен из этих детей интеллект в пределах
нормы. Истории о них появились в печати, когда они сделались подростками и
выяснилось, что не хватает хороших людей для того, чтобы должным образом
обращаться с ними. Затратили деньги, подготовили учителей. Финансы на
образование должны были выделяться в течение определенного времени, пока
дети не вырастут, а потом обстоятельства должны вернуться к нормальным и
все смогут поздравить друг друга с тем, что справились с трудной задачей.
И в самом деле, это удалось сделать вполне успешно. Есть способы
общаться с такими детьми и обучать их. Для этого требуются терпение,
любовь и целеустремленность, а учителя вносили все это в свой труд. Всех
выпускников специальных школ обучили языку жестов. Некоторые из них могли
разговаривать. Несколько умели писать. Большинство из них покинуло свои
заведения для того, чтобы жить с родителями или родственниками; или, если
это было невозможно, советники помогали им вписаться в общество.
Возможности у них были ограничены, но люди могут вести полноценную жизнь,
несмотря на самые серьезные увечья. Не все - но большинство выпускников -
были вполне довольны своей участью, как и следовало ожидать. Некоторые
достигли почти той же умиротворенности святых, как и их образец - Хелен
Келлер. Другие превратились в ожесточившихся и замкнутых. Нескольких
пришлось поместить в психиатрические лечебницы, где они сделались
неотличимыми от тех из них, кто провел там по двадцать лет. Но в основном
они достигли успеха.
Но среди этой группы, как и среди любой, оказались и неприкаянные. В
основном это оказались самые умные - десять процентов с максимальным
интеллектом, но были и исключения. Некоторые давали в тестах скромные
результаты, но все же были заражены стремлением что-то сделать, изменить,
раскачать лодку. Среди пяти тысяч должны были найтись несколько гениев,
несколько художников, несколько мечтателей, баламутов, индивидуалистов,
преобразователей: несколько блистательных маньяков.
Среди них была одна, которая могла бы сделаться Президентом, если бы
не слепота, глухота и пол. Она была сообразительной, но не гениальной. Она
была мечтательницей, творческой силой, первооткрывательницей. Именно она
мечтала о свободе, но воздушные замки строить не собиралась. Ей надо было
воплотить мечту в жизнь.
Стена была сделана из аккуратно пригнанных камней и имела высоту
около пяти футов. Она совершенно не походила ни но что, виденное мной в
Нью-Мексико, хотя и была построена из местного камня. Там просто не строят
таких стен. Если нужно что-то огородить, пользуются колючей проволокой,
хотя многие все еще не огораживают пастбища и клеймят скот. Стена
почему-то казалась перенесенной сюда из Новой Англии.
Она выглядела достаточно массивной для того, чтобы я решил, что
перелезать ее не стоит. Во время своих странствий я преодолел много
проволочных изгородей, и пока что с неприятностями не сталкивался, хотя
перепалки с владельцами ранчо и случались. По большей части они
приказывали мне идти дальше, но мое появление, похоже, из себя их не
выводило. На этот раз было иначе. Я решил обогнуть стену. По рельефу
местности я не мог судить о ее длине, но время у меня было.
На вершине следующего холма я увидел, что далеко идти не придется.
Прямо передо мной стена поворачивала под прямым углом. Я посмотрел поверх
нее и увидел несколько зданий. В основном они имели форму купола, которой
повсеместно пользовались коммуны - из-за сочетания легкости постройки и
прочности. За стеной бродили овцы и несколько коров. Трава, на которой они
паслись, была такой зеленой, что мне захотелось перелезть стену и
поваляться на ней. Стена ограждала прямоугольный участок луга. Снаружи,
там где стоял я, росли лишь кустарники и шалфей. Эти люди пользовались для
орошения водой из Рио Гранде.
Я обогнул угол и снова пошел вдоль стены - на запад.
Я увидел человека на лошади примерно тогда же, когда тот заметил
меня. Он находился к югу от меня, за стеной; он повернул и направился ко
мне.
Это был смуглый человек с грубым лицом, одетый в джинсы, сапоги и
поношенную серую ковбойскую шляпу. Может быть, индеец навахо. Об индейцах
я знал мало, но слышал, что в этих местах они есть.
- Привет, - сказал я, когда он остановился. Он оглядывал меня. - Я на
вашей земле?
- Земля племени, - сказал он. - Да, ты на ней.
- Я не видел никаких знаков.
Он пожал плечами.
- Все в порядке, приятель. Ты не похож на тех, кто собирается
воровать скот. - Он ухмыльнулся мне. У него были большие зубы, пожелтевшие
от табака. - Ты собираешься заночевать здесь?
- Да. Как далеко простирается... ммм... земля племени? Может быть, к
ночи я доберусь до ее границ?
Он с серьезным видом покачал головой.
- Нет. Тебе и завтра это не удастся. Все нормально. Если разведешь
огонь, будь поосторожней, ладно?
Он снова ухмыльнулся и тронул лошадь.
- Эй, а это что? - я указал на стену. Он придержал лошадь и снова
повернул ее. Поднялось облако пыли.
- А почему ты спрашиваешь? - Он, казалось, слегка что-то подозревает.
- Не знаю. Просто из любопытства. Это непохоже на то, что я видел в
других местах. Эта стена...
Он нахмурился.
- Проклятая стена.
Затем пожал плечами. Я подумал, что больше он не скажет ничего. Потом
он продолжал:
- Эти люди, мы остерегаемся их, слышишь? Может быть, нам не нравится
то, чем они занимаются. Но им нелегко, понимаешь? - Он взглянул на меня,
ожидая чего-то. Я так и не научился разговаривать с этими немногословными
людьми с Запада; мне всегда казалось, что мои фразы слишком длинны. Для
краткости они пожимают плечами, издают нечленораздельные звуки и
пропускают слова. При разговорах с ними я всегда чувствовал себя городским
хлыщом.
- А гостей они принимают? - спросил я. - Я думал взглянуть, не смог
ли бы переночевать у них.
Он снова пожал плечами, и смысл этого движения был совершенно другим.
- Может быть. Ты знаешь, что все они глухи и слепы? - Это был весь
разговор, на который он был способен за день. Он издал что-то вроде
клохтанья и ускакал.
Я продолжал идти вдоль стены пока не вышел на грунтовую дорогу,
которая огибала высохшее русло реки и вела к стене. В той были деревянные
ворота, но они были открыты. Я подумал: зачем же было трудиться ставить
стену, если оставлять ворота открытыми. Затем я заметил кольцевой путь
рельсов узкоколейки; они выходили из ворот, образовывали перед ними петлю
и замыкали этот круг. Вдоль внешней стороны стены имелось небольшое
ответвление длиной в несколько ярдов.
Некоторое время я стоял там. Я ее знаю, что повлияло на мое решение.
Может быть, мне немного надоело спать на воздухе, и захотелось домашней
еды. Солнце опускалось к горизонту. В западном направлении пейзаж был
примерно таким же. Если бы я увидел шоссе, то, может быть, направился бы к
нему и попытался остановить попутную машину. Но я повернул в другом
направлении и вошел в ворота.
Я шел по шпалам. По обеим сторонам рельсов была деревянная ограда из
горизонтальных планок, как в загоне для скота. По одну сторону паслись
овцы. С ними была шетландская овчарка; она подняла уши и проследила меня
взглядом, но не стала подходить, когда я посвистел ей.
До группы зданий впереди было примерно полмили. Там было четыре или
пять куполов, сооруженных из чего-то полупрозрачного, похожих на теплицы,
и несколько обычных квадратных зданий. Крылья двух ветряных мельниц лениво
вращались под легким ветерком. Было там и несколько батарей солнечных
водонагревателей - плоских устройств из стекла и и дерева, приподнятых над
землей, так чтобы их можно было поворачивать в направлении Солнца. Сейчас
они стояли почти вертикально, улавливая его косые закатные лучи. Были
видны несколько деревьев - возможно, сад.
Примерно на полпути до зданий я оказался под деревянным пешеходным
мостиком. Он аркой изгибался над рельсами, и соединял восточное пастбище с
западным. Я подумал: а чем плохи обычные ворота?
Затем я увидел, как что-то движется по рельсам в направлении меня -
очень тихо. Я остановился и подождал.
Это было что-то вроде переделанного электровоза для перевозки угля в
шахтах. Сзади была прицеплена вагонетка. Питался он от аккумуляторов, и
прежде, чем я услышал его, он подошел довольно близко. Управлял им
низенький человек. Он пел во весь голос, невероятно фальшивя.
Поезд приближался со скоростью около пяти миль в час; одна рука
машиниста была вытянута, как будто обозначала левый поворот. Внезапно,
когда он был уже совсем близко, я понял, что происходит. Он не собирался
останавливаться. Рукой он считал стойки ограды. Я едва успел взобраться на
нее. Между вагонеткой и оградой по обеим сторонам было не больше шести
дюймов. Я, как мог, прижимался к ограде; рука человека коснулась моей
ноги, и поезд внезапно остановился.
Он соскочил с поезда, схватил меня, и я подумал, что следует ждать
неприятностей. Но он выглядел озабоченным, а не сердитым, и ощупал меня с
ног до головы, пытаясь определить, не ранен ли я. Мне было неловко, но не
из-за этого обследования. Индеец сказал, что все они глухи и слепы, но я,
наверное, не до конца поверил ему.
Его охватило облегчение, когда я сумел донести до него, что я в
порядке. Красноречивыми жестами он дал мне понять, что мне не следует
находиться на рельсах. Показал, что мне надо перелезть ограду и идти
полем. Он повторил этот жест несколько раз, чтобы увериться, что я его
понял, и, пока я перелезал ограду, касался меня, убеждаясь, что я
освободил ему дорогу. Он протянул руки сквозь изгородь и подержал меня за
плечи, улыбаясь мне; покачал головой, указав на рельсы и кивнул, указав на
здания. Прикоснулся к моей голове, и улыбнулся, когда я тоже кивнул. Он
забрался в электровоз и включил мотор, все это время кивая и указывая
туда, куда он хотел меня направить. Затем он уехал.
Я размышлял, что же делать. Почти все во мне говорило: повернись,
дойди пастбищем до стены и направься в холмы. Эти люди, наверное, не
захотят, чтобы я был здесь. Я сомневался, что смогу общаться с ними, и
может быть, я им даже неприятен. С другой стороны, я был заворожен, да и
кто не был бы на моем месте? Мне хотелось знать, как им удалось устроить
свою жизнь. Я все еще не верил, что _в_с_е_ они глухи и слепы. Это
казалось невозможным.
Собака обнюхивала мои ноги. Я взглянул на нее, и она отступила назад,
затем осторожно приблизилась, когда я протянул к ней раскрытую ладонь. Она
понюхала мою руку и лизнула ее. Я потрепал ее по голове, и она поспешила
обратно к своим овцам.
Я направился к заданиям.
Первейшее в деловых операциях - это деньги.
Никто из учеников по опыту не был знаком с ними, но в библиотеке было
полно книг для слепых. Они начали читать.
Один из первых очевидных фактов был в том, что там, где деньги, там и
юристы. Ученики стали писать письма. По ответным письмам они выбрали
адвоката и наняли его. В это время они находились в школе в Пенсильвании.
Изначальная группа в пятьсот человек учеников специальных школ
сократилась примерно до семидесяти, когда остальные отправились жить к
родственникам или нашли другие способы решить свои проблемы. Из этих
семидесяти некоторым было куда уехать, но они не хотели этого делать; у
других выбор был невелик. Их родители или умерли, или не хотели жить с
ними. Потому эти семьдесят человек собрали из школ по всей стране в эту,
пока не будет найдено, что делать с ними. У властей были планы, но
студенты опередили их.
Каждому из них полагался гарантированная сумма денег в год. О них
заботилось правительство, поэтому денег они не получали. Они направили
своего адвоката в суд. Тот ввернулся с решением, что деньги получить они
не могут. Они обратились с апелляцией и выиграли. Деньги выплатили за все
время, с процентами, и получилась порядочная сумма. Они поблагодарили
адвоката и наняли агента по недвижимости, а тем временем читали.
Они прочитали о коммунах в Нью-Мексико, и дали указания агенту
присмотреть что-нибудь в тех местах. Он подписал соглашение с племенем
навахо о бессрочной аренде надела земли. Они прочли о том, как используют
землю, и узнали, что для того, чтобы земля плодоносила так, как они этого
хотели, им потребуется много воды.
Они разделились на исследовательские группы, чтобы решить, что же им
нужно для того, чтобы обеспечивать себя самим.
Воду можно было взять из каналов, которые подводили ее из
водохранилищ на Рио-Гранде к орошаемым землям на юге. Для этого можно было
использовать деньги федерального правительства - по очень сложной схеме, в
которой участвовали Министерство образования, здравоохранения и
соцобеспечения, Министерство сельского хозяйства и Бюро по делам индейцев.
Кончилось тем, что они заплатили небольшую сумму за прокладку
трубопровода.
Земля была скудной. Для разведения овец, если не прибегать к
свободному выпасу, нужны были удобрения. Субсидии на них можно было
получить по программе переселения в сельских местностях. После этого,
засеяв землю клевером, можно было обогатить ее азотом насколько захочется.
Имелись технологии экологичного земледелия, без использования
удобрений и пестицидов. Все использовалось повторно, после восстановления.
В сущности, вы могли подать на вход солнечный свет и воду, а на выходе
получить шерсть, рыбу, овощи, яблоки, мед и яйца. Вам нужна была лишь
земля, да и ее можно было восстанавливать, перерабатывая в ней ваши
отходы. Группу не интересовало большое агропроизводство с огромными
комбайнами и распылителями инсектицидов. Им даже не нужна была прибыль.
Они хотели лишь самодостаточности.
Множились детали. Их вожаком, тем у кого изначально возникла эта
мысль и стремление воплотить ее в жизнь, несмотря на непреодолимые
трудности, была неутомимая Дженет Рейли. Ничего не зная о приемах, которые
генералы и управляющие используют для достижения серьезных целей, она
изобретала их сама, и приспосабливала для конкретных нужд своей группы - с
учетом ее ограничений. Она создавала рабочие команды для поиска решений
проблем, возникавших со всех сторон: правовых, научных, социального
планирования, архитектурных, закупочных, снабженческих, строительных. И
все время она была единственным человеком, который знал все о состоянии
дел. Все это она держала в голове, не делая никаких заметок.
Именно в социальном планировании она показала себя провидцем, а не
просто великолепным организатором. Мысль ее состояла не в том, чтобы
создать место, где их жизнь подражала бы жизни их здоровых собратьев -
исключая обладание зрением и слухом. Она хотела совершенно нового: образа
жизни, созданного слепоглухими для самих себя; такого, который бы не брал
в расчет никакие условности лишь потому, что так делали всегда. Она
изучила все культурные институты человека - от брака до эксгибиционизма,
чтобы понять, как они соотносятся с ее нуждами и нуждами ее друзей.
Опасности такого подхода она сознавала, но это ее не отвратило. Ее
команда, занимавшаяся социальными задачами, прочла о всевозможных группах,
которые когда бы то ни было и где бы то ни было пытались существовать
автономно, и подготовила для нее отчеты о том, как и почему те потерпели
поражение или преуспели. Она профильтровала эту информацию через свой
опыт, чтобы понять, что из этого может получиться для ее необычной группы
с ее нуждами и целями.
Деталей было бесчисленное множество. Они наняли архитектора, чтобы он
выразил их идеи в чертежах, созданных по системе Брайля. Постепенно
вырабатывались планы. Они снова тратили деньги. Началось строительство, за
которым следила на месте их архитектор, которую к этому времени настолько
захватил их замысел, что работала она даром. Это было очень кстати,
поскольку они нуждались в ком-то, кому могли бы доверять: с такого
большого расстояния распоряжаться было трудно.
Когда дошло до переезда, возникли проблемы с бюрократами. Это они
предвидели, но задержка все же произошла. Службы соцобеспечения,
отвечавшие за их благополучие, усомнились в разумности проекта. Когда
стало ясно, что никакие уговоры его не остановят, завертелись колеса и
было издано постановление о его временном замораживании - для их
собственного блага - с запрещением им покидать территорию школы. К тому
времени всем им исполнился двадцать один год, но было принято решение о
том, что их умственное состояние препятствует им управлять собственными
делами. Было назначено слушание дела.
К счастью, у них еще была связь со своим адвокатом. Его тоже заразило
их безумное видение, и он вступил в решительную битву на их стороне. Ему
удалось добиться решения о правах людей, содержащихся в приютах и
лечебницах, позже поддержанного Верховным судом, что привело к серьезным
последствиям для больниц штатов и округов. Осознав, что у них уже хватает
проблем с тысячами пациентов по всей стране, находящимися в
неудовлетворительных условиях, социальные службы сдались.
К тому времени настала весна 1986-го. Это было годом позже намеченной
ими даты. Часть удобрений была размыта из-за отсутствия клевера,
предотвращающего эрозию почвы. Время посева уходило, и у них начал
ощущаться недостаток денег. Тем не менее, они переехали в Нью-Мексико и
начали тяжелейшую работу по созданию коммуны. Их было пятьдесят пять, с
девятью детьми от трех месяцев до шести лет.
Я не знаю, чего ожидал. Я помню, что удивляло меня все: или из-за
того, что было настолько нормальным, или из-за того, что было настолько
непривычным. Никакие из моих дурацких предположений о том, на что может
походить жизнь в подобном месте, не оправдалось. И, разумеется, я не знал
его историю - с ней я познакомился позже, по кусочкам.
Меня удивили огни в некоторых из зданий. С самого начала я решил, что
в свете они не нуждаются. Это был пример чего-то настолько обычного, что
оно меня удивило.
... ... ... Продолжение "Навязчивость зрения" Вы можете прочитать здесь Читать целиком |
|
|
Анекдот
|
Зима - это время планового техобслуживания Матрицы. Чтобы высвободить вычислительные ресурсы на сборку мусора, сокращают световой день, с растений убирают листву, а небо закрашивают равномерно-серым цветом. Так меньше нужно обсчитывать в картинке. Раньше ещё всё засыпали равномерно-белым снегом, но с установкой новых мощных серверов это уже не обязательно. После следующего апгрейда, говорят, вообще не нужно будет устраивать выделенную зиму. |
|
показать все
|
|