Меж времен - - Меж трех временФантастика >> Зарубежная фантастика >> Финней, Джек >> Меж времен
Читать целиком
Джек Финней. Меж трех времен
-----------------------------------------------------------------------
Jack Finney. From Time to Time (1995).
Пер. - О.Битов, Т.Кухта. М., "Армада", 1997.
OCR & spellcheck by HarryFan, 25 February 2002
-----------------------------------------------------------------------
ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА
Прежде всего выражаю благодарность двум Сьюзен, помогавшим мне в работе
над этой книгой. Сьюзен Ла Роза из Нью-Йорка нашла для меня все
фотографии, в каких я нуждался, и еще такие, нужды в которых я и не
осознавал, пока она не показала их мне. Сьюзен Фергюсон вела аналогичные
поиски в калифорнийских архивах.
Эта книга - продолжение, а если угодно, вторая серия романа под
названием "Меж двух времен". В том романе молодого художника Саймона Морли
приглашают стать участником секретного Проекта, который субсидирует
правительство и который реализуется в старом складском здании на
Манхэттене. Цель Проекта - проверить на практике теорию отставного
профессора физики Гарвардского университета Е.Е.Данцигера. Профессор
верит, что прошлое не исчезло, что оно по-прежнему существует и при
определенных условиях его, вероятно, можно сделать явью.
Сай Морли оказывается одним из тех немногих кандидатов в
путешественники по времени, кому удается добиться успеха. Морли попадает в
1880-е годы, возвращается в настоящее для доклада руководителям Проекта и
вновь отправляется в 1880-е, чтобы жениться на Джулии, девушке того
времени, и остаться с ней навсегда.
Но не тут-то было. Эта книга о том, как Сай решает вновь посетить
настоящее - просто из любопытства, выяснить, что там еще случилось, - и
чем это путешествие для него обернулось.
Историки утверждают: годы с 1910-го
по 1915-й были самыми радостными из всех
пережитых этой страной.
Аллен Черчилл
ПРОЛОГ
Сидящий на торце длинного стола человек с опрятной черной бородой, чуть
тронутой сединой, поднял глаза на стенные часы: три минуты восьмого.
- Ладно, - обратился он к дюжине мужчин и женщин, которые собрались за
столом. - Пожалуй, пора...
И тем не менее он да и все остальные еще раз взглянули на открытую
дверь за спиной председателя. Никто не появился, и шагов по деревянному
полу вестибюля тоже не было слышно. Председатель вновь обратил свое
внимание к собравшимся; он был здесь самым старшим по возрасту, ему
перевалило за сорок - элегантные, моложавые сорок, и к тому же он,
единственный из всех, имел профессорское звание.
- Одри, хотите, начнем с вас?
- Разумеется...
На столе рядом с Одри лежала сумочка и отдельно - большой плотный
конверт. Одри сняла зажим, сунула руку в конверт, и из конверта показалась
газета, сложенная вчетверо. Видна была лишь часть заголовка:
"...ю-йоркский курьер", и кое-кто не сдержал улыбки - настолько это было
нарочито. Все присутствующие были одеты самым обычным образом и держались
естественно, всем было от двадцати пяти до сорока. Совещание проходило в
скромной библиотеке химического факультета - полки ломятся от книг, стены
увешаны обрамленными, хоть и выцветшими фотографиями лабораторий былых
времен. Сентябрьский вечер, но еще рано и светло, а здесь, в Дареме, тепло
держится и осенью. Кто-то открыл все три сводчатых окна, и было слышно,
как в парке институтского городка ссорятся птицы.
- У меня до сих пор всего четыре поставщика информации, - сообщила
Одри. Ее рука с гладким обручальным кольцом лежала на столе, едва касаясь
слова "курьер" на заголовке. - Это даже агентурной сетью не назовешь. Один
из привлеченных к работе - мой зять, и, честно говоря, я не верила, что он
способен найти что-нибудь путное. А он нашел. Его приятель - владелец
целого этажа над магазинчиком в Бруклине. Приятель нанял кого-то, чтоб
содрали изношенный линолеум на кухне, и вот под линолеумом... - Она
запнулась: из вестибюля донеслись быстрые гулкие шаги, все повернулись к
двери, но человек торопливо прошел мимо, удостоив их лишь мимолетным
взглядом. - Под линолеумом пол оказался застелен слоем газет толщиной в
полдюйма. Наверно, чтоб покрытие слегка пружинило. Ясное дело, приятель не
удержался и бегло проглядел часть газет, посмотрел тогдашние комиксы - ну,
вы сами понимаете. Я ему завидую. Газеты же были по-настоящему старыми,
пролежали там не одно десятилетие. А эту газету он сохранил...
Она наконец извлекла газету из конверта полностью и передала ее соседу.
Тот развернул страницу, положил на стол, и все остальные, чтобы лучше
видеть, подались вперед. Полный заголовок гласил: "Нью-йоркский курьер".
Человек, развернувший газету, принялся было читать:
- "Президент требует равноправия в торго..."
- Да не обращайте внимания на текст, вглядитесь в дату!
- Вторник, 22 февраля 1916 года.
Одри выдержала паузу, потом слегка раздраженно и разочарованно
пояснила:
- Неужели не поняли? В шестнадцатом году газеты "Нью-йоркский курьер"
не существовало. Она закрылась - я проверяла - 9 июня 1909 года.
- Ох ты! - прошептала одна из женщин.
Кто-то сказал:
- Похоже, это настоящая удача. Ну-ка, покажите...
Ему передали газету. Председатель спросил:
- Стало быть, Одри, все дело в дате?
- Вот именно.
- Ну что ж, действительно удачная находка. Запишите все обстоятельства
подробно, хорошо? По всей форме - у нас теперь новые бланки, мы вроде как
начали действовать организованно. Газету можно сохранить?
- Безусловно.
Одри зарделась от удовольствия и, пытаясь скрыть это, принялась играть
с зажимом от конверта. Слово взяла женщина лет тридцати. У нее были прямые
темные волосы.
- Дик, мне придется уйти пораньше. Я оставила ребенка с нянькой, а она
не может сидеть с ним допоздна. Можно, я выступлю следующей?
- Пожалуйста, слушаем вас.
Женщина дотронулась до картонной папки, лежащей на столе, и начала:
- Я получила это от тетки, живущей в Ньютоне, штат Канзас. В местной
библиотеке есть небольшой музей истории города, туда сдают старые
фотографии, вырезки и так далее. Одну из фотографий тетка решила
скопировать для меня. - Женщина выудила из папки большой черно-белый
глянцевый отпечаток. - Снято в 1947 году. - Она показала на дату,
проставленную в нижнем углу. - Главная улица городка, какой она была
тогда. Виден кинотеатр и афиша у входа. Чуть позже я передам снимок по
рукам, а пока, с вашего разрешения, прочту вслух. - Она подняла лежавшие
на столе очки, надела их и склонилась над фотографией. - Тут сказано:
"Кларк Гейбл и Мэри Астор в картине "Суд дьявола", мультфильмы, хроника
дня".
Она откинулась на спинку стула, сорвала очки, подтолкнула снимок к
соседу и сказала:
- Я проверяла по всем источникам, какие нашлись здесь, по спискам
старых картин. Летом в Нью-Йорке провела еще более тщательную проверку в
главной библиотеке. Такая картина нигде не значится. Я написала на студию,
потом, не получив ответа, позвонила туда по телефону. В конце концов меня
соединили с человеком, который пообещал навести справки и перезвонить. Как
ни странно, он сдержал обещание и действительно позвонил через несколько
дней. Очень обходительный человек, с приятным голосом. И он сообщил, что о
такой картине им ничего не известно. Ну и... короче, предлагаю снимок
вашему вниманию.
Она обвела всех взглядом. Председатель произнес:
- Интересно. Но надо придерживаться строго научных методов. Списки
старых картин могут быть неполными. Или вы позвонили не на ту студию, или
ваш собеседник, невзирая на свою обходительность, на самом деле не
очень-то и искал. Старые фильмы, если не завоевали большой популярности,
легко забываются, а то и теряются.
- Фильмы с участием Кларка Гейбла? Да вы что!
- Знаю, что он звезда, но, - председатель упрямо повел плечом, -
материал должен быть безукоризненным. Может, все сводится к перемене
названия. Сперва картину выпустили как "Суд дьявола", потом поменяли
название на другое. С киношниками это случается...
- Ну хорошо. - Женщина потянулась через стол за снимком, и ей вернули
его. - Так или иначе, я собиралась продолжить проверку, но мне хотелось
показать снимок на сегодняшней встрече, чтобы вы не думали, что я все лето
просто бездельничала...
- Никто так не думает. Продолжайте копать, попробуйте довести это дело
до конца. Стив, а у вас есть что-нибудь?
- Есть. Эту кашу я расхлебывал все лето. - Стиву было лет двадцать
пять, но пышные светлые волосы у него на макушке уже начали редеть. -
Пришлось написать миллион писем. - Он постучал костяшками пальцев по
стопке лежащих перед ним бумаг. - Прочесть их вам или лучше пересказать?
- Для начала перескажите. А к следующему заседанию снимите ксерокопии.
Сможете?
- Конечно. На след меня навел Бен Бендикс. Помните Бена? Он был моим
студентом. Парапсихолог, как и я сам.
- Как же, я помню Бена, - отозвался кто-то.
- Он женился, живет теперь в Калифорнии, в Стоктоне. Он-то и познакомил
меня с семьей Вайс - семья состоит из отца, матери и двух дочерей. Одна из
них замужем, другая после развода вернулась к родителям. И вот эта,
разведенная, помнит еще одну сестру. Вроде бы помнит.
- Стив, - покачал головой председатель, - слышать не хочу ни о каких
"вроде бы". Опять маленькая загадка памяти?
- Боюсь, что так.
- Ну и что дальше?
- Она говорит, что третью сестру звали Наоми. Или Натали - она не
уверена. Девочка была на год моложе ее. Говорит, что помнит, как они
играли вместе, когда ей самой было лет двенадцать.
- И добавляет, что помнит смутно, как если бы пыталась восстановить
увиденное во сне?
- Именно. Один из подобных случаев. Вспоминаются пустяки: как вместе
ходили в школу, как собирались на ужин всей семьей, всякое такое. И вы
догадываетесь об остальном: никто другой в семье третьей дочери не помнит,
не было там третьей дочери. Разведенная дошла до того, что проверяла
архивные записи о рождениях, и в конце концов семья настояла, чтоб она
выбросила из головы всю блажь и прекратила разговоры на эту тему. - Стив
дотронулся до бумаг и вздохнул. - Здесь у меня три письма, и довольно
длинных, от памятливой дочери - пишет, что она помнит, а что не очень. И
по одному письму от других членов семьи. Они не слишком хотели писать, но
от меня не так легко отвязаться...
- Увы, Стив, по-моему, придется пройти мимо этого случая. Извините.
- Ничего страшного.
- Семейные воспоминания, к тому же смутные - что прикажете с ними
делать? Впрочем, спасибо за усердие.
Из вестибюля донеслись быстрые шаги, и в комнату буквально ворвались
двое мужчин. Младший из них был долговязым и тощим - жердь, на которую
повесили мятый белый костюм. Он начал говорить, похоже, еще за дверью:
- Виноват, виноват! Опоздали, опоздали! Но вы не пожалеете...
Он горделиво показал кивком на своего спутника. Они подошли к
председателю, который поднялся с места. Второму новоприбывшему было на вид
лет сорок пять - худощавое лицо, синяя нейлоновая ветровка поверх
чистенькой белой безрукавки. Он сказал:
- Это моя вина. Застрял на работе, задержался с ужином...
Тут только младший догадался представить спутника:
- Лоуренс Браунстейн.
Тот внес поправку:
- Просто Ларри...
- Ларри, - подхватил младший, - специально приехал к нам из Дрексела.
Те, кто был поближе к председателю, вставали или тянулись через стол,
чтобы пожать Браунстейну руку; сидевшие на дальнем конце стола
ограничивались улыбками и приветственными жестами. Гость не мог не
понравиться: он держался прекрасно, казалось, ему приятно очутиться здесь,
в ученой компании. Он облысел, но еще не полностью - ото лба к макушке
бежала одинокая жидкая прядь каштановых волос. Кто-то поднялся, чтобы
освободить ему стул в центре стола, и тогда председатель высказался по
существу:
- Ларри, многие из нас слышали вашу историю от Карла, - кивок в сторону
человека, который привел Браунстейна, - и мне известно, что у вас теперь
есть что добавить к ней. Однако сегодня здесь есть и те, кто не в курсе
дела, так что, если не возражаете, расскажите нам все еще раз. С самого
начала.
- Хорошо, расскажу. И если кому-то из вас, ребята, захочется посмеяться
надо мной, валяйте. Я не обижусь, мне не привыкать.
- Смеяться мы не станем, - заверил председатель.
- Ну что ж... - Браунстейн распахнул ветровку, устроился поудобнее и
положил руки ладонями на стол. Он как будто ничуть не волновался. - В
общем-то и рассказывать особо нечего, просто я помню второй президентский
срок Джона Кеннеди. - Все притихли; кое-кто подался вперед, чтобы лучше
видеть рассказчика. - Хотя, по правде говоря, помню без подробностей. На
выборы я хожу. Иногда. Но на политику и политиков большого внимания не
обращаю. И никогда не обращал. Что толку, если все они - да вы сами знаете
не хуже меня... Но помню, как он пришел к власти снова. Видел, хоть и не
полностью, трансляцию съезда демократической партии в Атланте. Слушал его
предвыборные речи. Не все, конечно. Да это и не играет роли, сами
понимаете...
Один из мужчин перебил его:
- А кто был соперником Кеннеди на выборах шестьдесят четвертого года?
- Можете себе представить - Дирксен! Помню, как комментаторы высмеивали
его, помню, как Кронкайт [популярный в США в 60-70-е годы телекомментатор]
объявил, что республиканцы остановились на Дирксене лишь потому, что у
того нет ни малейших шансов, Кеннеди гораздо сильнее. Разумеется,
комментаторы оказались правы. Кеннеди выиграл в сорока девяти штатах и был
близок к победе в пятидесятом - в Иллинойсе или где-то там еще. Вот,
пожалуй, и все. Дирксен признал свое поражение меньше чем через час после
завершения выборов в Калифорнии. Помню еще, видел по телевидению, что
творилось в штабе Кеннеди, в вашингтонском отеле "Мейфлауэр": Кеннеди
улыбается у микрофонов, все орут, потом он поднимает руки и благодарит
американский народ, ну и... Да вы прекрасно знаете всю эту музыку... С ним
была жена и, кажется, мать. Братьев не помню - ни Бобби, ни Эдварда.
На минуту воцарилось молчание, затем тот же самый человек, что перебил
его, осведомился:
- Понимаю, что вы отвечали на подобный вопрос много раз, и все же... Вы
помните одновременно и о том, что...
- Что у Кеннеди не было второго президентского срока? Помню, конечно.
Карл спросил меня об этом прежде всего, и, разумеется, я помню, как и все
мы, что Кеннеди убили. В Далласе. В шестьдесят третьем? Да, в шестьдесят
третьем. А вскоре застрелили и Освальда. - Он виновато пожал плечами. -
Ясно, это звучит полной бессмыслицей, но у меня параллельные воспоминания,
и что тут еще можно сказать?
- Вы помните, где вы были в день убийства?
- Нет.
Председатель счел за благо вмешаться:
- С двойными воспоминаниями все ясно. Но сегодня у вас появилось что-то
новенькое?
- Точно. Дня через два после того, как мы потолковали с Карлом, я
припомнил кое-что еще, только не сразу взялся за поиски. У себя в Дрекселе
я заведую транспортным отделом большого универмага, нам приходится
отправлять кучу всякого барахла, а значит, работать сверхурочно. И
все-таки в минувшее воскресенье я собрался с духом, вытащил верхний ящик
комода и вытряхнул содержимое на кровать. - Он улыбнулся всем
присутствующим, словно приглашая их присоединиться к своему веселью. -
Этот ящик - объект каждодневных шуток среди моих домашних, и каждый
считает своим долгом пройтись по этому поводу. Я сваливаю туда хлам,
который забил этот ящик доверху - так, что он уже почти не открывается.
Чего там только нет: корешки от билетов в кино, чеки из магазинов,
гарантийные талоны на вещи, которые много лет как сломались или
износились. Фотографии, вырезанные из журналов, часы, которые больше
нипочем не заведешь, исцарапанные линзы от старых очков. В ящике валяется
групповая фотография, сделанная в день окончания средней школы. Хвост
енота, который я привязывал к радиатору машины, когда учился в колледже.
Шнурки от ботинок, карандаши и перья, которые давным-давно не пишут,
пустые спичечные коробки, обмылки из разных мотелей, негодные батарейки.
Назовите любую ненужную вещь, и она там найдется.
- Ну так вот, - продолжал Браунстейн, чуть переведя дух, - вывалил я
весь этот мусор на кровать, а потом начал помаленьку перекладывать его
обратно в ящик. Бумажку за бумажкой, вещицу за вещицей, пока не отыскал
вот это...
Он разжал руку, и все привстали, чтобы лучше видеть. На ладони
Браунстейна лежал плоский кружок размером чуть больше монеты в полдоллара.
Кружок был белым - то ли пластик, то ли покрытый эмалью металл. И на нем
синие портреты двух мужчин лицом друг к другу: слева, с поворотом в три
четверти, - уверенно улыбающийся Джон Кеннеди, справа, строго в профиль, -
серьезный, почти насупленный Эстес Кефовер. Над портретами - на красном
фоне полукругом, белыми буквами: "Первый срок удался". Такими же буквами
внизу, но на голубом фоне: "Заслуживает второго". И прямо под портретами и
ленточкой - фамилии: "Кеннеди - Кефовер, 64" [в действительности сенатор
Э.Кефовер умер вскоре после убийства Кеннеди, в том же 1963 году].
- Значок избирательной кампании, - тихо констатировал кто-то.
Кто-то не удержался от восклицания:
- Будь я проклят!..
И кто-то еще не совладал с любопытством:
- Можно посмотреть поближе?..
С согласия Браунстейна значок начал путешествие вокруг стола.
После этого решено было выпить кофе, как повелось на факультете, его
сварили в колбе и процедили через воронку с фильтровальной бумагой.
Прихлебывая из пластиковых чашек, одни стояли или бродили по комнате,
другие присели на край стола. Значок с портретами все переходил из рук в
руки, его недоверчиво подносили к глазам, ощупывали выпуклое клеймо
изготовителей на обороте...
- Ладно, - изрек наконец председатель, - подведем черту. Поставьте
чашки на стол, если угодно. - Выждав, пока все снова уселись, он добавил
более деловым тоном: - Мистеру Браунстейну пора в путь, до дома ему
неблизко. Пока он не уехал, можете задать еще несколько вопросов.
- С вашего разрешения, - подала голос Одри. - Мистер Браунстейн, а вам
не доводилось встречать других, у кого сохранились... так сказать...
сходные воспоминания?
Гость, который теперь стоял рядом с председателем, кивнул:
- Да, однажды довелось. В доме моего брата. Он бейсболист, я пошел на
матч посмотреть на его игру. С ним в одной команде был парень родом из
Чикаго. Брат заставил меня пересказать этому парню мою историю, и тот
отозвался: мол, я уже слышал что-то подобное. У себя в Чикаго.
Молодой лысеющий блондин по имени Стив подхватил:
- Ну и что, у того, другого, все совпало? Я имею в виду - про Кефовера,
Дирксена и про съезд в Атланте?
Браунстейн покачал головой.
- Я спрашивал его об этом, только он ответил - нет. То ли он не знает,
то ли не помнит. А может, он просто меня разыгрывал, знаете ли. Мол, что
тут особенного, я и не такое слышал. Только мне кажется, что это был не
розыгрыш. Думаю, парень говорил правду.
Гостя поблагодарили, и он удалился. Карл ушел вместе с ним.
Избирательный значок, подаренный Браунстейном, остался лежать на столе, и
до самого конца заседания кто-нибудь время от времени брал его в руки и
вновь и вновь разглядывал.
- Ну что ж, - заявил председатель, - пора предоставить слово Тэдди
Леманну, но, - он улыбнулся молодой женщине в армейской форме с нашивками
лейтенанта, - вы ведь у нас новенькая?
- Да, если вы меня примете.
- Мы принимаем всех, кому интересно. Вы учились здесь?
- Я-то нет, а вот мой муж учился. Правда, мы развелись, но он успел
заинтересовать и меня. И мой интерес не погас по сей день.
- Прекрасно. Уверен, что тот, кто привел вас сегодня, успел
проинструктировать вас хотя бы вкратце. Кстати, кто это был - вы, Фрэнк?
- Как вы догадались? - удивился Фрэнк.
- Считайте, что меня озарило. - Несколько человек подавили улыбки, а
председатель опять повернулся к женщине-лейтенанту: - Давайте проверим, не
упустил ли ваш инструктор чего-нибудь. Вам понятно, чем мы тут занимаемся?
Пока что мы ищем и фиксируем определенного рода инциденты. Документируем
их в меру наших возможностей. Мы не знаем, что они означают. Может, и
вовсе ничего. Разумеется, у каждого из нас есть своя гипотеза, но ясно
только: подчас один и тот же отрезок времени существует как бы в двух
версиях. Или существовал, а затем одна из версий победила другую. По
крайней мере, так это выглядит, хотя в действительности вполне возможно,
что все совершенно не так...
Мы пока даже близко не подошли к тому, чтобы сформулировать
какую-нибудь определенную теорию, мы только прослеживаем эти инциденты
всякий раз, едва услышим о них. Строгих организационных принципов у нас
нет. И мы не высовываемся. Действуем, стараясь не привлекать к себе
внимания, чтобы нас, чего доброго, не сочли помешанными. У каждого из нас
есть небольшая агентурная сеть из родственников, друзей и знакомых -
привлекаем всякого, кто узнал, услышал или каким-то иным образом
натолкнулся на инцидент из тех, какие мы собираем. Так что обзаводитесь
своей агентурой, если вы этого еще не сделали. Сами разберетесь, кого
можно привлекать, а кого не стоит, - вот, пожалуй, и все, что я могу вам
посоветовать. И даже тем, кого привлекаете, объясняйте как можно меньше.
Делайте вид, что действуете в одиночку - маленькое хобби, ничего
особенного. Потому что, имейте в виду, - председатель выдержал паузу,
чтобы предупреждение прозвучало внушительней, - официально мы не имеем к
факультету парапсихологии ни малейшего отношения. Официально там о нас и
не слышали. Мы просто группа частных лиц, у которых довольно странное
хобби. Мы даже не позволяем себе встречаться в стенах своего факультета, и
раз ваш бывший муж учился у нас, вы без труда поймете почему. За сорок лет
существования наш факультет наслушался вздора, - председатель зло
прищурился, - от ученых мужей, занятых в других, рес-пек-та-бельных
областях, которые не признают никаких фактов, никаких доказательств, хуже
того, не желают признавать даже тогда, когда факты, как собаки, вцепляются
им в задницу. - Он улыбнулся женщине-лейтенанту и самому себе. - Прошу
прощения, если я чуть-чуть рассердился, это скоро пройдет. В общем, мы
работаем строго неофициально и негласно, как только можем. Согласны?
Готовы принести священную клятву на крови? (Лейтенант вернула ему улыбку.)
Тогда добро пожаловать в наш ковчег. Тэд, насколько я понимаю, вы ради нас
предприняли летом серьезное путешествие? Кажется, в Аризону?
- Я так или иначе уже забрался в Калифорнию. Проводил там отпуск - в
Лос-Анджелесе, можете себе представить! - Тэд, один из лучших
исследователей в группе, мог бы считаться красавцем, если бы не обкорнал
почти под корень свои каштановые кудри и не носил очки в тонюсенькой
железной оправе, круглые, как монеты. На вид ему было лет тридцать, из
нагрудного кармана рубашки торчал калькулятор. - В общем, потратил пару
дней, вылетел в Финикс, взял напрокат машину и добрался до местечка, где
поселился интересный для нас субъект.
- Понятно. Расскажите о нем поподробнее.
- Моя мать впервые услышала о нем много лет назад от одной своей
приятельницы-сверстницы. Обе они жили тогда в Нью-Йорке. Я позвонил этой
женщине и выяснил имя этого человека - мама его не помнила. В свое время
он был юристом, известным юристом, партнером в большой адвокатской фирме,
и его прекрасно помнят до сих пор. Теперь он, правда, удалился от дел, но
найти его оказалось несложно. Я позвонил ему, и мы договорились как-нибудь
летом встретиться. Вот и встретились...
Тэд опустил руку, поднял на стол черный потертый кожаный портфель с
выцветшей эмблемой Стэнфордского университета, вытащил оттуда серенький, с
хромовыми накладками диктофончик и нажал на кнопку. На панели вспыхнула
янтарная бусинка. Тэд продолжал:
- Я записал его рассказ, так что можете услышать все из первоисточника.
Представьте себе - мы сидим у бассейна, погода приятная, чудное аризонское
утро, день обещает быть жарким, но очень сухим. Вокруг там и сям кактусы,
одни растут естественным образом, другие в горшках. Мы на теневой стороне
дома, такого ослепительно белого, что больно глазам.
Хозяин уже стар, но энергичен - нетрудно представить себе, что он был
чертовски ловким адвокатом. Умное лицо. Не то чтоб и впрямь похож на Барри
Голдуотера - тот ведь тоже из Аризоны, но думаю, дело не только в этом, -
в общем, если бы вам сказали, что они двоюродные братья, вы бы поверили.
Волосы почти не поредели - белоснежные волосы, а по щекам короткие
бакенбарды, тоже белые. Одет в дорогие бежевые полотняные брюки,
темно-синюю рубашку. Зовут Бертрам О.Буш. Он растянулся в шезлонге, я сижу
на стуле с прямой спинкой - так легче управляться с записью. Диктофон -
между нами на стеклянном столике, и там же две большие чашки кофе. Уютное
местечко, и всего-то милях в двадцати с чем-то от Финикса. Когда Буш ушел
в отставку, он был женат, теперь овдовел и живет один. Есть взрослые дети,
но у них свои семьи. Двое сыновей обосновались неподалеку от Финикса,
третий в Калифорнии. Он их вроде бы довольно часто видит. Да, я ведь не
упомянул, что он состоятельный человек. Это несомненно так, усадьба у него
превосходная.
Мы быстро покончили со вступительной болтовней, он разрешил мне
записывать, и вот что я вам привез. Запись ясная, четкая - я разбираюсь в
таких вещах...
Он нажал на другую кнопку, и через секунду-две послышался его же голос,
но уже из динамика:
"Итак, мистер Буш, расскажите нам все, что вам захочется. Хотя вам,
наверно, наскучило повторять одно и то же бессчетное число раз..."
"Не спорю, в свое время действительно наскучило, только прошли годы с
тех пор, как я рассказывал об этом в последний раз... - Голос был
глубокий, хорошо поставленный, вовсе не старый. - Конечно, в школе, когда
я заговаривал об этом, меня высмеивали - мальчишки не упустят повода
поулюлюкать, так уж они устроены. Ну а я, пожалуй, не имел ничего против,
платил им той же монетой, и зачастую щедрее, чем они мне. В колледже было,
в общем, то же самое. В большинстве своем люди считали, что я все это
просто выдумал, но, по крайней мере, приходили к выводу, что я не дурак,
не лишен воображения и умею развлечь компанию. Притом всякий раз находился
кто-нибудь, кто слушал серьезно, на кого мой рассказ производил
впечатление. И если таким слушателем выступала девушка, случалось, ее
внимание переключалось на меня самого, и боюсь, что я порой использовал
свою историю в личных целях. Впрочем, мне нисколько не стыдно. Однако
когда я стал практикующим юристом в Нью-Йорке, а особенно когда понял, что
у меня есть шансы в один прекрасный день сделаться партнером фирмы, где я
служил, - так потом и случилось, - я отказался от этой привычки. Теперь
она могла навредить мне - кто доверится адвокату со странностями? Я
прекратил делиться воспоминаниями с кем попало, разве что изредка
пересказывал их кому-нибудь, кто безоговорочно заслуживал доверия. Сегодня
это, разумеется, уже не играет роли. Я полностью удалился от дел. Старость
не радость..."
"Ну уж извините..."
"Давайте без лицемерия! Если посмеете хотя бы произнести какой-нибудь
натужный термин вроде "лица старшего возраста", я докажу, что вполне
способен еще сбросить вас в бассейн. Головой вперед. И держать вас там,
пока не захлебнетесь. Тем не менее я старик. Родился как раз на стыке
веков, так что запомнить, сколько мне лет, для меня несложно...
Но ближе к делу. Мальчишкой я жил в Нью-Йорке на Мэдисон-авеню. У нас
был собственный четырехэтажный особняк - его давно снесли. Нас было
пятеро: отец, мать, две сестры и я. И пес по кличке Фидо. Ну и еще
несколько человек прислуги. Отец был преуспевающим брокером, специалистом
по морскому страхованию, и мы были очень обеспеченной семьей. Каждое утро
все вместе мы собирались в столовой к завтраку - так пожелал отец. И вот
однажды весенним утром - до сих пор помню, что дело было в среду, - отец
спросил меня, не хочу ли я сегодня пропустить занятия в школе. Мне было
двенадцать, и я дал ему понять, что в общем-то хочу, - но что стряслось?
Ну, ответил он, прибывает корабль, лайнер, и мне, быть может, будет
интересно понаблюдать за этим событием из окон его конторы. Ему же было
прекрасно известно, что я был помешан на океанских лайнерах точно так же,
как мои внуки и правнуки нынче помешаны на самолетах. Хотя, если подумать
хорошенько, сравнение неточно. Они, нынешние, воспринимают все походя,
поразить их почти невозможно. Да они и знают больше, чем я в мои двадцать
лет. Знают и такое, что мне и сейчас невдомек.
А я в те годы любил большие лайнеры пылкой любовью. Думал о них, читал
о них, рассматривал их изображения и сам рисовал их. И отдал бы все, что
угодно, лишь бы оказаться на борту. Что и произошло через пять-шесть лет -
мы всей семьей отправились в Европу на "Левиафане". Так после войны
переименовали немецкий лайнер "Фатерланд". Вы это, надо полагать, знаете и
без меня..."
"Это общеизвестно".
Старик рассмеялся.
... ... ...
Продолжение "Меж трех времен" Вы можете прочитать здесь
Читать целиком |
Меж трех времен