Вход    
Логин 
Пароль 
Регистрация  
 
Блоги   
Демотиваторы 
Картинки, приколы 
Книги   
Проза и поэзия 
Старинные 
Приключения 
Фантастика 
История 
Детективы 
Культура 
Научные 
Анекдоты   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рубрикатор 
Персонажи
Новые русские
Студенты
Компьютерные
Вовочка, про школу
Семейные
Армия, милиция, ГАИ
Остальные
Истории   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рубрикатор 
Авто
Армия
Врачи и больные
Дети
Женщины
Животные
Национальности
Отношения
Притчи
Работа
Разное
Семья
Студенты
Стихи   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рубрикатор 
Иронические
Непристойные
Афоризмы   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рефераты   
Безопасность жизнедеятельности 
Биографии 
Биология и химия 
География 
Иностранный язык 
Информатика и программирование 
История 
История техники 
Краткое содержание произведений 
Культура и искусство 
Литература  
Математика 
Медицина и здоровье 
Менеджмент и маркетинг 
Москвоведение 
Музыка 
Наука и техника 
Новейшая история 
Промышленность 
Психология и педагогика 
Реклама 
Религия и мифология 
Сексология 
СМИ 
Физкультура и спорт 
Философия 
Экология 
Экономика 
Юриспруденция 
Языкознание 
Другое 
Новости   
Новости культуры 
 
Рассылка   
e-mail 
Рассылка 'Лучшие анекдоты и афоризмы от IPages'
Главная Поиск Форум

Левашов, Виктор - Левашов - Убийство Михоэлса

Проза и поэзия >> Русская современная проза >> См. также >> Левашов, Виктор
Хороший Средний Плохой    Скачать в архиве Скачать 
Читать целиком
Виктор Левашов. Убийство Михоэлса

---------------------------------------------------------------

© Автор: Виктор Владимирович Левашов

---------------------------------------------------------------



     Роман


     История только кажется незыблемой. На самом же деле таинственная Лета течет не из настоящего в прошлое, а из прошлого в будущее - обнажая корни событий, тайное делая явным.

     Лишь сегодня, когда приотворились стальные двери спецхранов и сейфы Лубянки, стало возможным раскрыть одно из самых таинственных преступлений коммунистического режима - убийство великого артиста, художественного руководителя Московского еврейского театра, председателя Еврейского антифашистского комитета СССР Соломона Михоэлса.

     В основу романа положены многочисленные архивные документы, свидетельства участников событий и очевидцев. Автор делает убедительную попытку ответить на вопрос: п о ч е м у Сталин убил Михоэлса.


     ДИКТАТОРЫ НЕ ПИШУТ МЕМУАРОВ


     (Вместо пролога)


     "Совершенно секретно


     ПРОТОКОЛ ДОПРОСА

     обвиняемого ДЖУГАШВИЛИ (СТАЛИНА) Иосифа Виссарионовича


     ДЖУГАШВИЛИ (кличка СТАЛИН) И. В., 1879 года рождения, уроженец г. Гори, национальность грузин, член КПСС с 1898 года, образование незаконченное среднее, место работы до ареста - Генеральный секретарь ЦК КПСС, Председатель Совета Министров СССР.

     Допрос начат в 11 часов 30 минут.


     В о п р о с. Вам предъявляется постановление об избрании меры пресечения по пунктам "в" и "е" статьи 136 и пункту "б" статьи 193-17 УК РСФСР. Намерены ли вы дать на следствии правдивые показания о совершенных вами преступлениях?

     О т в е т. Товарищ Сталин не совершал преступлений.

     В о п р о с. На следствии вы ведете себя неискренне, отрицаете свою вину в совершенных вами преступлениях. На последующих допросах вам надлежит подробно показать о своей преступной деятельности.

     Допрос окончен в 23 часа 15 минут.


     Протокол записан с моих слов верно, мною лично прочитан..."


     "Совершенно секретно


     ПРОТОКОЛ ДОПРОСА

     обвиняемого ДЖУГАШВИЛИ

     (СТАЛИНА) И. В.


     Допрос начат в 12 часов 20 минут.


     В о п р о с. Намерены ли вы дать следствию откровенные показания о своих преступлениях и назвать сообщников?

     О т в е т. Я не могу, конечно, отрицать, что в моей практической работе имели место ошибки и, возможно, большие промахи. Я готов правдиво рассказать об этом на следствии.

     В о п р о с. Вы будете допрашиваться не только о ваших так называемых "ошибках". Вам следует учесть, что при наличии в распоряжении следствия материалов бесполезно скрывать преступления, которые вы совершали под видом так называемых "ошибок".

     Допрос окончен в 0 часов 50 минут..."


     "Совершенно секретно


     ПРОТОКОЛ ДОПРОСА

     обвиняемого ДЖУГАШВИЛИ

     (СТАЛИНА) И. В.


     Допрос начат в 8 часов 15 минут.


     В о п р о с. Готовы ли вы дать следствию показания о преступлениях, совершенных вами за весь период подрывной деятельности, направленной против руководителей Коммунистической партии и Советского правительства, а также назвать имена ваших сообщников, врагов народа?

     О т в е т. Да, я готов откровенно ответить на все вопросы следствия о моей преступной деятельности, а также о деятельности моих сообщников.

     Допрос окончен в 22 часа 15 минут..."


     "Экземпляр единственный,

     рукописный

     Совершенно секретно


     Генеральному секретарю ЦК КПСС,

     Председателю Совета Министров СССР

     тов. БЕРИЯ Л. П.

     Лично, в собственные руки.


     Дорогой Лаврентий Павлович!


     Обращаюсь к Вам, как к мудрому и великодушному человеку, Вождю всех времен и народов, вдохновителю и организатору всех наших побед, Светочу всего прогрессивного человечества, великому Продолжателю дела Ленина. Вот уже много дней я нахожусь во внутренней тюрьме на Лубянке, брошен в одиночную камеру по чудовищному обвинению в том, что я планировал заговор против Вас и Ваших верных соратников т.т. Молотова, Кагановича, Маленкова, Хрущева и др. Обращаются со мной гуманно. То, что во время допросов мне раздавили в дверях пальцы, систематически избивали и подвергали физическим и моральным унижениям, по много дней не давали спать, а также помещали в карцер с холодильной установкой, я могу объяснить лишь горячностью молодых следователей и тем, что они не могли сдержать законное чувство возмущения моими якобы преступными намерениями в отношении лично Вас и всей моей якобы преступной деятельностью.

     Дорогой Лаврентий Павлович! Вы поймете, почему я употребляю слово "якобы", если вспомните, что вся моя жизнь была посвящена только одной цели: борьбе за создание государства рабочих и крестьян, борьбе с его врагами, борьбе за то, чтобы превратить СССР в самую могучую державу на земле, во главе которой встанет человек, который завершит начатое Лениным дело мировой революции. Этот человек - Вы, дорогой Лаврентий Павлович. Я понял это в первую минуту знакомства с Вами, с глубокой сердечной радостью я следил, как набираетесь Вы мудрости и опыта, исподволь помогал Вашему быстрому восхождению по ступеням власти. И в тот момент, когда я с душевным ликованием готовился уступить Вам все бразды правления и уйти в тень Вашего величия, на меня пало это чудовищное, нелепое подозрение.

     Скажу откровенно: я не сразу понял глубину и масштабность Вашего гениального замысла сразу и навсегда покончить с затаившимися врагами, победно утвердить себя во главе очищенной от скверны Коммунистической партии и решительно, не заботясь о тылах, шагать к победе коммунизма во всем мире. У меня немалый опыт борьбы с оппозиционерами всех мастей и оттенков. Но и при этом я не сразу проникся грандиозностью Вашего плана.

     Да, открытый, громкий судебный процесс над последышами врагов народа, над остатками фракционеров и оппортунистов, буржуазных националистов и прочими мерзавцами - вот то гениальное, единственно верное в современных условиях Ваше решение. Вы талантливо предвосхитили мои попытки подготовить такой процесс, которые я делал, инициируя борьбу с безродными космополитами, буржуазными националистами, происками международного сионизма. Но кого я мог сделать главными фигурами в этом процессе? Никому не известных театральных критиков? Еще менее известных врачей-вредителей? Нет, во главе этого процесса должна быть крупная политическая фигура, прилюдное разоблачение которой позволило бы партии очиститься от всех обвинений наших врагов. Вы провидчески избрали на эту роль меня. Я благодарен Вам за этот выбор, за то, что Вы дали мне еще одну возможность послужить делу партии, которому я служил всю жизнь.

     Дорогой Лаврентий Павлович! Я клянусь Вам достойно исполнить свою роль в этом процессе. Я прошу лишь о том, чтобы мне было позволено, учитывая мой опыт, принять участие в разработке сценария, а также улучшить условия моего содержания в камере и увеличить норму питания, чтобы я мог укрепить свои физические силы и не дать врагам ни малейшей возможности для гнусных инсинуаций о том, что мое добровольное и сознательное участие в процессе якобы вызвано пытками и другими мерами воздействия со стороны наших славных чекистов.


     Искренне преданный Вам

     И. СТАЛИН".


     Резолюция Берии Л. П.:

     "Ознакомить членов Политбюро".

     Молотов В. М.: "Изворотливая ядовитая гадина".

     Хрущев Н. С.: "Старое говно".

     Каганович Л. М.: "Собаке собачья смерть".

     Берия Л. П.: "Полностью согласен со всеми..."


     Прости меня, Господи! Грех это. Знаю. Тяжелый грех. Но как же сладостно хотя бы на миг представить палача на его же дыбе!

     Великого Инквизитора на костре.

     Ивана Грозного в руках Малюты Скуратова.

     Сталина в застенках Лубянки.

     Как же влечет душу страстное желание изменить ход времен, вставить в литые строки истории поворотное "если бы"!

     Но...

     Что выросло, то выросло. Лишь одно утешает. Мы не можем изменить ход истории, но можем пытаться предугадать ее суд.


     Совершенно секретно

     Зачеркнутому верить.


     ПРОТОКОЛ ДОПРОСА

     обвиняемого СТАЛИНА И. В.


     В о п р о с. Вы обвиняетесь в совершении преступлений против человечества. На данном этапе следствие намерено ограничиться лишь одним эпизодом вашей преступной деятельности. А именно: убийством народного артиста СССР, художественного руководителя московского Государственного еврейского театра (ГОСЕТ), председателя Еврейского антифашистского комитета Соломона Михоэлса (настоящая фамилия Вовси). Он был убит по вашему приказу в ночь с 12 на 13 января 1948 года в Минске. Вы признаете себя виновным в этом преступлении?

     О т в е т. Товарищ Сталин не отдавал приказа убить Михоэлса.

     В о п р о с. Следствие предъявляет вам показания вашей дочери Светланы Аллилуевой из ее книги "Только один год":

     "В одну из тогда уже редких встреч с отцом у него на даче я вошла в комнату, когда он говорил с кем-то по телефону. Я ждала. Ему что-то докладывали, а он слушал. Потом, как резюме, он сказал: "Ну, автомобильная катастрофа". Я отлично помню эту интонацию - это был не вопрос, а утверждение. Он не спрашивал, а предлагал это, автомобильную катастрофу. Окончив разговор, он поздоровался со мной и через некоторое время сказал: "В автомобильной катастрофе разбился Михоэлс". Но когда на следующий день я пошла на занятия в университет, то студентка, отец которой работал в Еврейском театре, плача, рассказывала, как злодейски был убит вчера Михоэлс, ехавший на машине... "Автомобильная катастрофа" была официальной версией, предложенной моим отцом, когда ему доложили об исполнении..."

     Как вы можете прокомментировать показания вашей дочери?

     О т в е т. Рассказ Светланы Аллилуевой не может служить доказательством участия товарища Сталина в убийстве Михоэлса. Она могла неправильно расценить услышанные слова. А злонамеренные слухи, распространявшиеся по Москве, вообще не могут быть приняты во внимание.

     В о п р о с. Следствие предъявляет вам письмо Л. П. Берии от 2 апреля 1953 года, адресованное Председателю Президиума ЦК КПСС Г. М. Маленкову:

     "В ходе проверки материалов следствия по так называемому "делу о врачах-вредителях", арестованных бывшим Министерством государственной безопасности СССР, было установлено, что ряду деятелей советской медицины, по национальности евреям, в качестве одного из главных обвинений инкриминировалась связь с известным общественным деятелем - народным артистом СССР Михоэлсом. В этих материалах Михоэлс изображался как глава антисоветского еврейского националистического центра, якобы проводившего подрывную работу против Советского Союза по указаниям из США...

     В процессе проверки материалов на Михоэлса выяснилось, что в феврале (так в оригинале письма. - Примеч. авт.) 1948 года в гор. Минске бывшим заместителем министра госбезопасности Белорусской ССР Цанавой по поручению бывшего министра госбезопасности СССР Абакумова была проведена незаконная операция по физической ликвидации Михоэлса. Об обстоятельствах проведения этой преступной операции Абакумов показал: "В 1948 году Глава Советского правительства И. В. Сталин дал мне срочное задание - быстро организовать работниками МГБ СССР ликвидацию Михоэлса, поручив это специальным лицам. Тогда было известно, что Михоэлс, а вместе с ним и его друг, фамилию которого не помню, прибыли в Минск. Когда об этом доложили И. В. Сталину, он сразу же дал указание именно в Минске и провести ликвидацию Михоэлса... Когда Михоэлс был ликвидирован и об этом было доложено И. В. Сталину, он высоко оценил это мероприятие и велел наградить участников орденами..."

     Вы подтверждаете показания Берии и Абакумова?

     О т в е т. Товарищ Сталин полагает, что их показания вызваны стремлением избежать ответственности за собственные преступления, переложить вину за них на товарища Сталина.

     В о п р о с. Помимо показаний Берии и Абакумова, в распоряжении следствия имеются свидетельства, доказывающие, что приказ о физической ликвидации Михоэлса был отдан лично вами. Вы по-прежнему намерены отрицать свою вину?

     О т в е т. Товарищ Сталин не является по образованию юристом. Но товарищу Сталину известно, что обвинение в таком преступлении, как убийство, не может считаться доказанным, если в ходе следствия и суда не выявлен и документально не подтвержден мотив преступления. Товарищ Сталин не намерен давать по этому поводу никаких показаний. Товарищ Сталин никогда ни с кем не обсуждал обстоятельств гибели этого талантливого комедианта. По мнению товарища Сталина, употребление слова "комедиант" по отношению к Михоэлсу оправдано тем, что он сам, как известно из воспоминаний В. И. Немировича-Данченко, любил называть так всех актеров и самого себя. Следствие не сможет получить ответ на вопрос о мотивах убийства Михоэлса и из воспоминаний товарища Сталина. Потому что товарищ Сталин не писал мемуаров..."


     Да, диктаторы не пишут мемуаров. Историю их жизни пишут нежелательные свидетели и жертвы преступлений. Эти показания и дают возможность суду истории вынести справедливый и не подлежащий обжалованию приговор.
1. ОЧЕНЬ БОЛЬШАЯ ИГРА
I


     Сталин не любил играть в шахматы. Пустое занятие. Глупое. Все в этой древней игре казалось ему несуразным и раздражающим. Незыблемость правил. Почему пешка может ходить только вперед и бить на одно поле влево и вправо? Почему только так, буквой "Г", может ходить конь? Почему самая сильная фигура - ферзь, королева, а не король? И самая большая и непонятностью своей раздражающая несуразность: неизменность значения каждой фигуры. Как это может быть? Проходная пешка может превратиться в ферзя, а почему ферзем или королем не может стать офицер-слон или ладья? Почему король может только погибнуть, оставшись без защиты, а не может превратиться в пешку? Глупо. Нежизненно. Какое-то вековое дремучее заблуждение - что шахматы подобны жизни. Если так, то гроссмейстеры, умеющие просчитать ходы противника наперед, должны были становиться главами правительств, вождями. А есть ли среди гроссмейстеров или даже чемпионов мира хоть один, кто стал бы заметным политическим деятелем? Нет таких. А почему? А вот как раз поэтому. Люди - не пешки. Карьеры и жизни многих незаурядных политиков обращались в прах именно потому, что они, как шахматисты, не допускали мысли, что пешки могут взбунтоваться, а верный офицер только выжидает момент, чтобы нанести смертельный удар в спину.

     Глупая игра. Пустое занятие. Средство для недалеких людей потешить свое самолюбие.

     Сталин не любил играть в шахматы не потому, что не умел. Умел. И для него не было загадкой даже то, что потрясало воображение всего мира в 30-е годы: сеансы одновременной игры на десятках досок вслепую, которые давал чемпион мира Александр Алехин. Одновременно. На десятках досок. Вслепую - не только не глядя на доски, но даже не имея перед глазами записи партий. Феноменально. Необъяснимо. Русский гений. Как можно держать в памяти ежеминутно меняющуюся позицию на десятках шахматных полей? И не просто держать - просчитывать варианты в каждой, находить единственно верный, победный ход! Помнить каждую из сотен деревяшек на тысячах черно-белых клеток - необъяснимо! Слушая эти разговоры, которые велись даже в Кремле и в кулуарах ЦК, Сталин соглашался: да, гений, досадно, что Алехин эмигрировал из Советской России. Просмотрели, нужно было создать условия, и тогда Алехин демонстрировал бы всему миру не только свой недосягаемый шахматный талант, но и преимущества советского строя, который способствует яркому раскрытию всех народных талантов.

     Что же до необъяснимой способности Алехина держать в памяти позицию на десятках шахматных досок - здесь для Сталина не было никаких вопросов. Он прекрасно понимал, как это может быть. Секрет простой: шахматные фигуры не были для Алехина деревяшками. Каждая пешка, ладья и слон ассоциировались в памяти Алехина с каким-то определенным человеком, не просто знакомым, но включенным в круг интересов гроссмейстера - близким или дальним родственником, неверным другом, открытым врагом, тайным недоброжелателем. Сам Алехин никогда об этом не говорил, об этом никто не писал, но Сталин не сомневался, что это именно так. А если так, то никакой таинственной феноменальности не существовало. Любой человек держит в своей памяти десятки житейских партий одновременно - связанных с женой, детьми, родителями и родственниками, начальством и подчиненными на службе, с друзьями, соседями. И постоянно, порой даже не думая об этом специально, анализирует ситуации, пытается предугадать ходы недоброжелателей, выстраивает в памяти систему защиты и планирует нападение. Чем выше положение человека на социальной ступеньке общества, тем большее количество партий он одновременно играет вслепую - не глядя на соперников, не видя перед собой их лиц. Тем больше ставка в этой игре. Тем шире пространство, на котором разворачивается сражение.

     Для Сталина полем сражения был весь мир.

     В его игре не существовало ничьих.

     Он всегда играл только на победу.

     Так было всегда.

     Так было и тяжелой осенью 1941 года, когда серия сложнейших международных политических комбинаций обернулась мощным, непредугаданным ходом Гитлера, швырнувшего на СССР армады своих бомбардировщиков и бронетанковых армий.

     Именно тогда были расставлены фигуры в партии, которая в сознании Сталина обозначилась словами "Еврейский антифашистский комитет", и были сделаны первые разведочные ходы.

     Это была в ту пору не главная партия. Далеко не главная. Сотая по значению. Или даже тысячная. Но это не значило, что от нее можно отмахнуться. В этом смысле шахматы и жизнь были равнозначны.

     Здесь не было мелочей.
II


     Поздней осенью 1941 года, когда пассажиры поезда Москва - Куйбышев уже закутали в платки и шубейки хнычущих спросонья детей, сами оделись и собрали вокруг себя фанерные чемоданы и тюки домашнего скарба, готовясь к выгрузке, которая обещала быть такой же нервной и суматошной, как и посадка, состав неожиданно замедлил ход и остановился на глухом разъезде в полутора десятках километров от города. За окнами стояла плотная предутренняя темнота, шел дождь вперемешку со снегом, иссекая свет редких уличных фонарей.

     Остановка не была предусмотрена расписанием, да никакие расписания не соблюдались с тех пор, как началась эвакуация из Москвы. Железнодорожные ветки были забиты, поезда из пассажирских вагонов и теплушек часами простаивали в степи, пропуская составы с более срочными грузами. Но на этот раз перегон впереди был свободен, а машинист паровоза остановил состав по знаку красных сигнальных фонарей, которыми размахивали стоявшие на путях люди. Один из них был дежурный по разъезду, двое других - штатские, в хромовых сапогах, в кожаных пальто и в таких же кожаных черных фуражках. Машинист был человеком пожилым, много чего повидавшим, он даже и вопроса не задал, почему остановлен состав. Остановлен - значит, так надо. А парнишке-кочегару, высунувшемуся полюбопытствовать, один из штатских приказал вернуться на свое место. Но молодыми своими глазами он все же успел увидеть из высокой паровозной кабины какое-то движение в конце состава, у литерного вагона, прицепленного к поезду на сортировочной при выезде из Москвы: там стояли две машины - легковая "эмка" и грузовой фургон, передвигались какие-то люди.

     В ту же сторону, в конец состава, смотрели и штатские. Когда от машин посигналили электрическим фонарем, один из них приказал машинисту: "Можете следовать", оба пробежали вдоль тронувшегося поезда к машинам и запрыгнули в кузов грузовика, где уже сидели человек десять красноармейцев с тяжелыми автоматами ППШ - оружием редким в начале войны. Черная "эмка", а за ней и фургон с охраной выехали на шоссе и направились к городу.


     В Куйбышев литерный вагон прибыл пустым. Бригадир поезда, сосед машиниста по бараку в поселке железнодорожников, рассказал по пути к дому, что в этом вагоне, состоявшем наполовину из купе и наполовину из зала-салона (в таких вагонах обычно ездили очень большие начальники со своими помощниками), на этот раз было всего четыре пассажира: двое из органов, в форме, а двое других - иностранцы. Почему иностранцы, он не мог объяснить. Говорили они по-русски, чисто. В костюмах и при галстуках оба. Наши, понятное дело, тоже бывают в костюмах и в галстуках. Но эти все равно были иностранцы. Хоть ты что. Морды у обоих были сытые.


     Между тем "эмка" и фургон въехали в пригород Куйбышева и остановились у ворот тюрьмы НКВД. Охрана высыпала из фургона и взяла машины и ворота тюрьмы в полукруг, сторожко ощетинясь наружу стволами автоматов. Ворота раскрылись, машины въехали в тюремный двор, туда же втянулась охрана. На вахте приезжих уже ждали начальник тюрьмы и старший оперуполномоченный Куйбышевского областного управления НКВД. Козырнув, начальник тюрьмы доложил, что все подготовлено согласно полученным указаниям. Старший из приезжих москвичей, с двумя ромбами в петлицах шинели, кивнул и обернулся к штатским:

     - Пройдемте, господа.

     Штатских было двое, обоим лет по сорок пять - пятьдесят. В шляпах, в светлых, не нашего покроя, пальто. Спокойные, уверенные лица. Сытые.

     - Но это же - тюрьма, - заметил один из них.

     - Это в интересах вашей безопасности, - ответил московский чекист и приказал начальнику тюрьмы: - Ведите.

     - Но...

     У заключенных полагалось отобрать галстуки, брючные ремни, шнурки туфель, произвести тщательный личный обыск, сфотографировать анфас и в профиль, снять отпечатки пальцев, составить словесный портрет.

     Но москвич прервал начальника тюрьмы:

     - Отставить!

     В конце одного из тюремных коридоров для приезжих были приготовлены две камеры. Стены были покрашены светло-зеленой краской, не вполне еще высохшей и издававшей заметный запах, вместо двухъярусных нар стояли железные кровати с панцирной сеткой, заправленные без затей. Стол, покрытый клеенкой, венский стул. В каждой камере - умывальник и туалет. Если бы не стальные двери с глазками и не узкие, под потолком, окна с решетками, камеры смогли бы сойти за гостиничные номера в райцентре.

     Москвич с двумя ромбами осмотром остался доволен.

     - Повесить репродукторы. Каждое утро - "Правду" и "Известия", - отдал он начальнику тюрьмы дополнительное распоряжение. Объяснил иностранцам: - Еду вам будут носить из столовой управления НКВД, можете пользоваться библиотекой. Не только тюремной, но и городской. Все книги будут вам доставляться. Если понадобится бумага и письменные принадлежности - скажете. Здесь вы будете в полной безопасности. К сожалению, лучших условий мы не можем вам предоставить. Война.

     Тот, что сказал о тюрьме, понимающе кивнул. Второй поинтересовался:

     - И сколько нам здесь сидеть?

     - Вы будете здесь жить до тех пор, пока руководство не решит все вопросы, связанные с вашей дальнейшей деятельностью, - ответил московский чекист, особенно выделив слово "жить". - О решении руководства вы будете своевременно извещены. Желаю здравствовать, господа!..

     Двери камер закрылись, в замках загремели ключи.

     На дверях камер стояло: 41 и 42.

     Расписываясь в документах о приеме заключенных, начальник тюрьмы напомнил:

     - Нужно оформить регистрационные карточки.

     - Не нужно, - коротко ответил москвич.

     - Но... Как-то же нужно их обозначить.

     - Так и обозначь: номер 41 и номер 42.

     - И все?

     - И все. Возле камер поставить постоянный дополнительный пост. Никаких контактов с другими заключенными.

     - А друг с другом?

     - Во время прогулок. - Москвич хмуро взглянул на начальника тюрьмы и опера областного управления. - Вижу, хотите знать, кто они. Так вот: не нужно вам этого знать. Никто не должен этого знать. А если кто-нибудь об этом узнает, в тот же день вы оба окажетесь на передовой. В штрафбате. Все ясно?

     - Так точно, - вытянувшись, ответил начальник тюрьмы.

     - Так точно, - повторил опер.

     Московские чекисты сели в черную "эмку" и уехали на аэродром. Опер и начальник тюрьмы поднялись в кабинет начальника, хозяин кабинета запер дверь и достал из сейфа початую бутылку белой. Разливая водку по граненым стаканам, пожаловался:

     - Всю ночь исполнение проводили, оглох от выстрелов. Даже вздремнуть не удалось. Немцы Брянск взяли, слышал?

     - Слышал.

     - И эти на нашу голову. Господа, мать их! Не было печали. Будем здоровы!

     - Будем.

     И они, не чокаясь, выпили.


     Через полтора месяца дежурный контролер доложил начальнику тюрьмы о том, что заключенный из 41-й требует бумагу и чем писать. Начальник поколебался, но вспомнил приказ и передал 41-му стопку писчей бумаги, чернилку-непроливайку и ученическую ручку с пером номер 86. 41-й писал три дня, исправляя и перечеркивая написанное, комкая и бросая в угол камеры испорченные листы. На прогулках, куда их выводили вечером, когда в тюремном дворе не было других заключенных, 41-й и 42-й о чем-то оживленно переговаривались, иногда спорили - обсуждали, надо думать, то, что 41-й пишет. Начальник тюрьмы попытался послушать, о чем они спорят. Слышно было хорошо, но он не понял ни слова - они говорили не по-нашему.

     Утром четвертого дня 41-й приказал принести конверт и вызвать к нему в камеру начальника тюрьмы. Начальник ждать себя не заставил. Конверт, который он принес и передал 41-му, был не обычный почтовый, с клеевой полосой на клапане, а большой, из плотной коричневой бумаги - в таких конвертах, запечатанных сургучной печатью, пересылались по принадлежности документы заключенных. 41-й вложил исписанные листы в конверт, надписал адрес и потребовал клей. Начальник напомнил, что по инструкции письма и обращения в высшие инстанции заключенных должны передаваться в администрацию тюрьмы в открытом виде.

     - Я не являюсь заключенным! - резко возразил 41-й, но начальник не уступил:

     - Извините. Такой порядок.

     - Это письмо содержит сведения государственной важности. Потрудитесь незамедлительно доставить его адресату.

     - Все будет сделано согласно правилам, - заверил начальник тюрьмы.

     Выйдя из камеры, он взглянул на конверт. На нем стояло: "Москва, Кремль, И. Сталину". Просто: И. Сталину. Ни тебе Председателю Совета Народных Комиссаров, ни тебе Генеральному секретарю. Ни хотя бы: тов. Сталину И. В. Иностранцы, мать их, совсем без понятия!

     В какой-то момент начальник дрогнул. Нельзя было брать письмо. Ни открытым, ни заклеенным. Нужно немедленно вернуть конверт 41-му, вызвать опера из облуправления, вместе с ним изъять письмо, засургучить и отправить по инстанции. Но любопытство переселило. Не любопытство, нет. Служебное достоинство. Есть инструкция? Есть. Имеет начальник тюрьмы право читать то, что заключенные пишут? Обязан. Да хоть бы и самому товарищу Сталину. А вдруг этот 41-й по батюшке его обкладывает? Или еще что? Так и отсылать, не проверив?

     Сомнений больше не было. Начальник тюрьмы вернулся в свой кабинет и вынул из конверта листки. На первом стояло:


     "Москва, Кремль, И. Сталину. От председателя президиума Социалистического Бунда Г. Эрлиха, заместителя председателя В. Альтера".


     И дальше:


     "Ваше превосходительство!

     Во время переговоров с г-ном Берия, проходивших в Москве в феврале и марте 1941 года и продолженных в сентябре, нами была достигнута принципиальная договоренность по всем вопросам сотрудничества Советского правительства и возглавляемой нами организации, Еврейского рабочего союза трудящихся Литвы, Польши и Западной Белоруссии, в деле противостояния германскому фашизму..."


     Начальник похолодел. Ё-мое! Бунд! Это же который шпионы! С меньшевиками заодно, с троцкистами-бухаринцами и прочими врагами народа! Ё-кэ-лэ-мэ-нэ! Председатель президиума! Заместитель председателя! Литва, Польша, Западная Белоруссия! "Во время переговоров с господином Берия"! Да от одного только упоминания о Берии можно было онеметь на всю оставшуюся жизнь, а тут еще этот Бунд!

     Начальник тюрьмы уже понимал, что сделал огромную, страшную ошибку. Машинально, не вдумываясь, он продолжал читать письмо, а сам лихорадочно соображал, как можно эту ошибку исправить. Строчки письма прыгали перед его глазами.


     "В результате переговоров были намечены следующие мероприятия:

     1. По инициативе еврейской общественности СССР и при практической поддержке Совинформбюро создать независимую общественную организацию - Еврейский антигитлеровский (антифашистский) комитет (ЕАК) с привлечением к его деятельности виднейших представителей искусства, науки и техники, евреев по национальности, имена которых известны как в СССР, так и за рубежом.

     Одновременно с ЕАК, в целях нивелировки, создать другие антифашистские комитеты: женский, молодежный, ученых и др. ЕАК должен представляться как одна из общественных организаций, имеющих общую цель - борьбу с фашизмом. Это должно дезориентировать гитлеровскую пропаганду и скрыть от нее специфические задачи, стоящие перед ЕАК.

    

... ... ...
Продолжение "Убийство Михоэлса" Вы можете прочитать здесь

Читать целиком
Все темы
Добавьте мнение в форум 
 
 
Прочитаные 
 Убийство Михоэлса
показать все


Анекдот 
Управление ГИБДД приняло решение о введении нового дорожного знака Jokеr. Jokеr может быть любым знаком по желанию инспектора ГИБДД.
показать все
    Профессиональная разработка и поддержка сайтов Rambler's Top100