Вход    
Логин 
Пароль 
Регистрация  
 
Блоги   
Демотиваторы 
Картинки, приколы 
Книги   
Проза и поэзия 
Старинные 
Приключения 
Фантастика 
История 
Детективы 
Культура 
Научные 
Анекдоты   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рубрикатор 
Персонажи
Новые русские
Студенты
Компьютерные
Вовочка, про школу
Семейные
Армия, милиция, ГАИ
Остальные
Истории   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рубрикатор 
Авто
Армия
Врачи и больные
Дети
Женщины
Животные
Национальности
Отношения
Притчи
Работа
Разное
Семья
Студенты
Стихи   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рубрикатор 
Иронические
Непристойные
Афоризмы   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рефераты   
Безопасность жизнедеятельности 
Биографии 
Биология и химия 
География 
Иностранный язык 
Информатика и программирование 
История 
История техники 
Краткое содержание произведений 
Культура и искусство 
Литература  
Математика 
Медицина и здоровье 
Менеджмент и маркетинг 
Москвоведение 
Музыка 
Наука и техника 
Новейшая история 
Промышленность 
Психология и педагогика 
Реклама 
Религия и мифология 
Сексология 
СМИ 
Физкультура и спорт 
Философия 
Экология 
Экономика 
Юриспруденция 
Языкознание 
Другое 
Новости   
Новости культуры 
 
Рассылка   
e-mail 
Рассылка 'Лучшие анекдоты и афоризмы от IPages'
Главная Поиск Форум

Данн, Феликс - Данн - Аттила

История >> Исторические романы(переводы) >> Данн, Феликс
Хороший Средний Плохой    Скачать в архиве Скачать 
Читать целиком
Феликс Дан. Аттила

---------------------------------------------------------------

Felix Dan "Attila"

Перевод с немецкого под общей редакцией Л. Смирновой.

Издание: Дан Феликс Схватка за Рим. Аттила/Пер. с нем. - М.:

Издательский Дом. 1993. - 328 с.

OCR: Махаев Егор

---------------------------------------------------------------

Книга первая


     ГЛАВА ПЕРВАЯ

     Жаркая летняя ночь окутала мраком могучий Дунай.

     Подобная морскому заливу, необозримая река лениво катила на запад громадные массы своих вод, встречая преграды только в многочисленных маленьких островках, роскошно поросших деревьями и кустарниками.

     Один из таких узких островков едва возвышался над поверхностью реки, он был опоясан высоким, в рост человека, камышом, и на нем росло лишь несколько старых, не очень больших, но чрезвычайно толстых ив, узловатых, с фантастическими наростами на стволах и сучьях.

     Луна не сияла на небе, звезды задернуты были густыми тучами, которые медленно плыли, подгоняемые дождливым юго-восточным ветром.

     Вдали, на западе, черное небо по временам освещалось бледным, призрачным, грозным блеском, и после этих мгновенных вспышек еще чернее казалась глубокая, безмолвная, словно зарождающая беду, ночь.

     С легким журчанием и плеском, медленно текли речные струи мимо небольшой, в виде треугольника, долинки.

     Камыш, росший на низких болотистых берегах острова, постепенно переходил в густую ивовую заросль и колючие кусты волчьих ягод.

     Кругом все было мрак, уединение, тишина, изредка только слышался в реке всплеск хищной рыбы, устремившейся за своей ночной добычей; тогда на поверхности воды расходились короткие круги, и затем снова наступало безмолвие. Вдруг из кустарников на левом берегу тяжело вылетела большая птица, с пронзительным, словно предостерегающим, криком.

     Медленно направилась она к острову, и уже хотела опуститься на одну из старых ив, как вдруг метнулась в сторону, и с еще более громким криком быстро взвилась кверху, и улетела на запад, вдоль реки, где скоро скрылась в ночной тьме.

     * * *

     На островке в кустах послышался легкий шорох. Из зарослей на прибрежной топи поднялась скрывавшаяся там фигура.

     -- Наконец-то! -- тихо произнес молодой голос, и юноша уже готов был вскочить.

     Но другой человек, притаившийся рядом с ним, притянул его за руку и прошептал.

     -- Тише, Дагхар. Ястреба могли спугнуть и лазутчики.

     От северного берега к острову по темной воде быстро приближалось нечто еще более темное, массивное и продолговатое, скользившее подобно черной тени.

     Скоро можно было различить, что это лодка, несшаяся как стрела, но совершенно беззвучно.

     Четыре весла опускались и поднимались без малейшего шума, и когда, искусно повернутая тупой кормою, лодка врезалась в густой камыш, единственным звуком было шуршание жестких стеблей о ее бока да шелест раздвигаемых ею перистых головок. Пловцы выскочили на берег и вытянули за собою лодку.

     Ожидавшие также поднялись, все четверо пожали друг другу руки, не обменявшись ни единым словом.

     Молча направились они вглубь долины, постепенно поднимавшейся на восток, север и юг, и круто обрывавшейся на западе, и приблизились к могучим ивам. Старший из двух ожидавших остановился, поднял голову в шлеме, откинул назад длинные седые волосы и со вздохом произнес:

     -- Мы вынуждены сходиться подобно разбойникам, обсуждающим злой замысел.

     -- А между тем речь идет о благороднейшем деле -- об освобождении, -- стискивая копье, вскричал стоявший рядом с ним юноша.

     -- Смерть носится над нашими головами! -- прошептал младший из прибывших, разглаживая бороду, которую порыв ветра закинул ему в лицо.

     -- Смерть повсюду и всегда носится над смертными, граф Гервальт, -- возразил его спутник, и в голосе его слышались твердость и самоуверенность.

     -- Прекрасно сказано, король Ардарих! -- вскричал юноша.

     -- Разница только в том, какого рода эта смерть, -- произнес человек с длинными седыми волосами.

     -- Конечно, король Визигаст, -- сказал Гервальт. -- И муки, в которых мы умрем, будут ужасны, если он узнает о нашем тайном свидании. -- Он затрепетал.

     -- Ведь не всеведущ же он, однако! -- угрюмо возразил юноша.

     -- Сам Вотан и тот не всеведущ, -- заметил старый король.

     -- Пойдемте, -- сказал Гервальт, плотнее закутываясь в свой темный плащ, -- дождь так и бьет в глаза. Там, под ивой, мы найдем защиту.

     Они повернули к северо-западу, и, дойдя до деревьев, стали под ветвями самой развесистой из ив.

     -- Начинай не медля, король ругов, и кончай скорее, -- произнес Гервальт. -- Горе нам, если мы не достигнем безопасного убежища раньше первого луча солнца. Его всадники и лазутчики спрятаны и рассеяны повсюду; безумен я, что дал себя уговорить явиться сюда. Но из глубокого уважения к тебе, король Визигаст, другу моего отца, и в память того, что ты, король Ардарих, двадцать лет тому назад опоясал меня мечом, я хочу предостеречь обоих вас, насколько хватит моих сил. Только ради этого участвую я в этом гибельном поступке; плывя по черной, медленно катящейся реке, я думал, что мы плывем в ад!

     -- В ад попадают только трусы, боящиеся кровавой смерти! -- вскипел юноша, гневно встряхивая темными, короткими кудрями.

     Гервальт схватился за свой, висевший коротко на привязи, меч.

     -- Начинай, друг Визигаст, -- произнес король Ардарих, прислонясь к стволу дерева и наискось прижимая к груди копье, чтобы удержать раздуваемый ветром плащ, -- а ты, юный Дагхар, обуздай себя. Я видел этого аллеманского графа рядом с собою на Марне, там, где не отступали одни только отважнейшие из героев...

     -- То, что я могу сказать, уже известно вам, -- начал король ругов. -- Гнет гуннов невыносим! Когда же, наконец, он будет свергнут?

     -- Когда его свергнут боги, -- сказал Гервальт.

     -- Или мы! -- вскричал Дагхар. Король Ардарих задумчиво молчал.

     -- Разве можно более сносить его, граф Гервальт? -- спросил король.

     -- Ты храбр и горд, как весь твой благородный народ. Должен ли я напоминать тебе о том, что ты сам знаешь? И терпишь, подобно нам? Гунн господствует повсюду. Ни Рим, ни Византия не дерзают восстать против него! А страшного вандала Гейзериха, бича морей, он называет своим братом. Он покорил все народы от Византии на востоке до Янтарных Островов Северного Моря. И каково его господство? Один произвол! Иногда, по прихоти, он великодушен, но вместе с тем отличается жестокостью, насилием, святотатством. Ни короли, ни поселяне, ни женщины не могут считать себя в безопасности от его прихотей и желаний. Но из побежденных им народов безжалостнее всего поступает он с нами, белокурым и голубоглазым племенем, считающим своими предками Асгардов. Нас, германцев, как называют нас римляне, он стремится не только подавить, но и опозорить.

     -- За исключением меня и моих гепидов, -- слегка выпрямившись, спокойно произнес король Ардарих.

     -- Правда, -- неохотно сказал Дагхар, -- тебя да еще остгота Валамера он называет своими копьем и мечом. Вас он уважает, но за какую цену! И в награду за что?

     -- В награду за нашу верность, юный королевский сын.

     -- Верность! Да разве это есть высшая слава? Меня учили иному в королевском дворце скиров. Мой слепой отец, король Дагомут, когда я еще был мальчиком, часто играл на арфе и пел: "Высшая слава, высшая почесть -- слушай и помни -- есть геройство". И я твердо запомнил эти слова.

     -- И ты, юный Дагхар, славно перенял от отца и геройство, и игру на арфе. Юноши и девушки одинаково превозносят тебя, как лучшего певца и арфиста. И с радостью я видел также, как ты владел мечом в толпе византийцев и склабенов. Но выучись еще одному, а учиться у старших не позорно, Дагхар: начало всякого геройства есть верность.

     -- И это все? -- нетерпеливо спросил Дагхар.

     -- Все, что он получает от меня!

     -- Но неужели, друг Ардарих, -- заговорил король Визигаст, -- ты не жалеешь своих соплеменников, соседей, друзей? Правда, что доселе он щадил права гепидов и остготов и соблюдал договоры с ними. Но мы, все остальные? Мои руги, Дагомутовы скиры, герулы, туркилинги, лангобарды, квады, маркоманны, туринги, твои швабы, Гервальт, -- разве он не считает своею величайшею радостью произвольно нарушать всякие договоры, даже с теми из нас, которые всегда оставались верны ему? Вас он почитает, награждает богатыми дарами, отдает вам долю в добыче, за которую вы даже не сражались, а нас он только угнетает и отнимает у нас нашу собственность. Как ты думаешь, разве все это не возбуждает ненависть и зависть?

     -- Конечно, это неизбежно, -- вздохнул Ардарих, разглаживая седую бороду.

     -- Он поступает так, -- продолжал король ругов, -- с целью довести нас до отчаяния и восстания.

     -- Чтобы вернее уничтожить вас, -- печально подтвердил Ардарих.

     -- К этому он добавляет еще оскорбления и позор. Так, в придачу к обычной ежегодной дани тюрингов, состоящей из трехсот коней, трехсот коров и трехсот свиней, он потребовал прибавку из трехсот девушек.

     -- Я убью его за эту обиду! -- громко вскричал молодой Дагхар.

     -- Не удастся, горячая голова, -- возразил Гервальт, -- ты и не подойдешь к нему. Его гунны повсюду и всегда окружают его тесною толпою, как пчелы улей.

     -- А храбрые тюринги согласились на это? -- спросил король Ардарих.

     -- Не знаю, -- продолжал Визигаст. -- Да, несколько лет назад надежда проснулась было в сердцах трепещущих народов! Помнишь, друг Ардарих, когда течение той реки в Галлии остановлено было массою трупов, и волны ее залили берега кровавым потоком?

     -- Помню ли я? -- простонал гепид. -- Двенадцать тысяч моих гепидов легли на поле битвы.

     -- Тогда он впервые вынужден был отступить.

     -- Благодаря доблестным вестготам и Аэцию, -- вскричал Дагхар.

     -- А когда вскоре за этим, -- подхватил Гервальт, -- он был изгнан и из Италии старым римским священником, ходившим с костылем, тогда-то все порабощенные им северные племена начали надеяться...

     -- Что настало освобождение и что Бич Божий сломлен, -- продолжал Визигаст.

     -- Уже тут и там вспыхнуло было пламя борьбы! -- воскликнул Дагхар.

     -- Слишком рано! -- серьезно произнес король гепидов.

     -- Конечно, рано, -- вздохнул Гервальт, -- он залил это пламя потоками крови.

     -- А ныне! -- вскричал Визигаст. -- Его намерение на следующую весну гибельнее всех прежних. Хотя он держит свои цели в глубокой тайне, и о них можно только догадываться, но они должны быть чудовищны, судя по силам, которые он собирает. Он созывает все свои народы, а их несколько сот, из обеих частей света, а из третьей, из Африки, вандал протягивает ему руку для страшного союза!

     -- Кому грозит беда? Опять востоку? -- спросил Гервальт.

     -- Или западу? -- спросил Дагхар.

     -- Вернее, обоим, -- заключил Ардарих.

     -- Кому бы ни было, -- продолжал король ругов, -- но он будет в шесть раз сильнее, чем был три года тому назад! А его противники? На византийском престоле сидит ничтожество! На востоке Аэций в опале у императора Валентиниана, и ему угрожает кинжал убийцы. У вестготов четыре брата короля враждуют между собою из-за короны. Погибнет свет, погибнет на веки, если покорены будут еще Галлия и Испания. Тогда падут Рим и Византия. Раньше, чем он выступит в этот поход, который увенчается несомненной победой, он должен погибнуть. Иначе он поработит весь мир. Прав я или нет, друг Ардарих?

     -- Прав, -- со вздохом отвечал он, прижимая ко лбу стиснутую левую руку.

     -- Нет, ты неправ, король Визигаст! -- сказал алеманн. -- Ты был бы прав, если бы он был также смертен, как и мы, и если бы его возможно было обуздать

     такими же средствами, как и других людей. Но он злой дух! Он -- порождение ада! Так говорят, между собой наши жрецы. Ни копье, ни меч, ни какое другое оружие не может поранить и убить его. Я сам видел это. Я был рядом с ним в Галлии, я упал, как сотни и тысячи падали кругом под тучами стрел и копий: он же стоял прямо и недвижно и смеялся! Я видел, как от его дуновения римские стрелы, подобно соломинкам, отскакивали от его плаща. И что он -- не человек, лучше всего доказывает его жестокость! -- он замолчал и закрыл лицо руками.

     -- Тридцать лет тому назад, -- снова заговорил он, -- я был еще мальчиком, но до сих пор помню страшную картину: пойманные им в заговоре против него, мой старый отец, брат и ни в чем неповинная мать корчились и вопили от мук, посаженные на острые колья. На наших глазах мои четыре красавицы-сестры были замучены до смерти им и его всадниками! Меня он бросил лицом на трепетавшее тело отца и произнес: "Такова награда вероломству против Аттилы. Мальчик, научись здесь верности". И я научился ей! -- дрожащими губами докончил он.

     -- Научился ей и я, -- сказал король гепидов, -- хотя .иначе, но еще внушительнее. Ужас я победил в себе, это я уже и сделал! Но мои узы нерушимы: я связан честью! Подобно тебе, друг Визигаст, в былое время я также находил его иго нестерпимым и захотел спасти свой народ и весь мир. Все было готово: союз с Византией, тайные заговоры со многими германскими королями и вождями склабенов. За три ночи до условленного срока я спал в своей палатке. Проснувшись, я увидел возле своего ложа его самого! В ужасе я хотел вскочить. Он спокойно удержал меня рукой и слово в слово передал мне весь мой план и все договоры, занявшие четыре страницы римского письма!

     -- Остальные семнадцать все уже распяты, -- прибавил он в заключение. -- Тебя же я прощаю. Я оставляю тебе твое королевство. Я доверяю тебе. Будь мне верен отныне.

     -- В тот же день, -- продолжал король гепидов, -- он охотился со мной и с моими гепидами в дунайском лесу. Утомившись, заснул, положив голову ко мне на колени. Покуда он жив, я не изменю ему.

     -- И весь мир должен оставаться во власти гуннов, -- сказал король ругов.

     -- Да, пока он жив.

     -- А после новой победы так будет уже навсегда.

     -- Но сыновья Аттилы не такие, как он сам, -- выразительно заметил Ардарих.

     -- Правда! Хотя Эллак достаточно могуч, чтобы удержать за собою все приобретения отца. И тогда у гуннов уже не останется больше ни одного врага!

     -- Тогда... они найдутся! -- сказал Ардарих.

     -- Прямой королевский ответ, -- нетерпеливо вскричал Дагхар, -- слишком уж загадочно! Значит, придется сражаться без гепидов, да, пожалуй, даже против них! Король Визигаст, пошли меня к Амалунгу Валамеру, я его...

     -- Избавь себя от поездки, юный Дагхар, -- сказал Ардарих.

     -- Уж и он также не был ли пожащен и... связан? -- сердито спросил Дагхар.

     -- Нет. Но они побратались. И остготы не станут драться против гуннов, пока жив Аттила.

     -- Он проживет еще долго, ему только пятьдесят шесть лет, -- проворчал Дагхар.

     -- А между тем мир погибнет, -- вздохнул Визигаст.

     -- Пусть лучше погибнет мир, чем моя честь, -- выпрямившись, спокойно произнес гепид. -- Пойдем, Гервальт. -- Я прибыл сюда, потому что давно предвидел намерение друга Визигаста. Я хотел выслушать и предостеречь его во что бы то ни стало, рискуя даже жизнью, но только не честью. Старый, седовласый герой ругов! Ты сам не надеешься сломить гуннов, если Валамер и я будем на их стороне. А если ты теперь нападешь на них, мы должны будем защищаться. Седобородый король, неужели ты еще не научился первому искусству королей -- выжидать?. Слышишь, старый товарищ, выжидать!

     -- Нет, не нужно выжидать! -- горячо вскричал Дагхар. -- Король Визигаст, оставь гепидов и остготов. Пусть минет их высший венец победы и славы! Мы не станем ждать! Ты говоришь, после весны будет поздно. Так восстанем же! Как? Мы не довольно сильны? А твои руги! Мои скиры! Герул Визанд с многочисленным войском наемников. Благородный лангобард Ротари с его людьми! Благородный маркоманн Вангио с его всадниками! Три вождя склабенов, Дрозух, Милитух и Свентослав! Наконец, сам византийский император обещал через своего посла, следующего к гуннам, доставить нам тайно золото и оружие...

     -- Если он только сдержит свое обещание! -- прервал Ардарих. -- Юный королевский сын, ты нравишься мне. Ты звучно играешь на арфе и быстро бьешься и говоришь. Но научись еще одному искусству, более трудному и более необходимому для будущего короля, чем первые, -- научись молчать! Что если я продам великому повелителю гуннов всех тех, кого ты перечислил?

     -- Ты не сделаешь этого! -- вскричал юноша, но явно испугался.

     -- Я этого не сделаю, потому что поклялся сам себе держать в тайне все то, что мне придется здесь услышать! И на эту тайну я имею право, так как заговор ваш грозит гибелью не Аттиле, а лишь одним вам. Сомневаешься, отважный Дагхар? Все, названные тобою, даже если бы они были еще вдесятеро сильнее, не в состоянии отделить ни единой щепы от ярма, надетого Аттилою на народы. Жалею твою увлекающуюся молодость, пылкий герой. Жалею твою седую, дорогую голову, мой старый друг! Вы погибли, если не послушаетесь моего предостережения: ждать! Ты не хочешь пожать мою руку, Визигаст? Ты пожалеешь об этом, когда убедишься, что я был прав. Но моя рука, хотя и отвергнутая тобою сегодня, все-таки останется для тебя рукою твоего лучшего друга, всегда протянутой к тебе, помни это! Я иду, Гервальт!

     И он исчез в темноте.

     Бесшумно отчалил челнок и поплыл по черной реке.

     Задумчиво смотрел старик вслед другу, опершись обеими руками на рукоятку своего тяжелого меча. Он медленно опустил голову на грудь, как бы под гнетом тяжелых раздумий.

     -- Король Визигаст, -- спросил юноша, -- ты ведь не колеблешься?

     -- Нет, -- угрюмо ответил тот, -- я не колеблюсь больше. Я отказываюсь от предприятия. Мы погибнем, если решимся на него одни.

     -- Если и так, -- с необузданной горячностью вскричал Дагхар, -- то все-таки мы должны попытаться! Узнай то, о чем я умолчал при посторонних. Мы должны действовать, и немедля!

     -- Почему?

     -- Потому... потому... потому что речь идет о твоей дочери!

     -- Ильдихо? Причем тут она?

     -- Сын его видел ее и...

     -- Который?

     -- Эллак. Он посетил твой дом, пока ты был у нас на охоте.

     -- Кто сказал тебе? Не он же сам?

     -- Она...

     -- А мне ни слова!

     -- Она не хотела пугать тебя заранее, -- сказал юноша, -- ты ведь знаешь ее твердость! И быть может, как она сказала, без причины. Но этой причины достаточно для нас. Он видел прекраснейшую из всех германских девушек и пожелал сделать ее своею: да и кто из видевших ее не пожелал бы того же? Он хотел...

     -- Ильдихо? Мое дитя! Пойдем! Поспешим! Домой! Скорее!

     Они быстро пошли к остроконечной западной части острова, где на тенистом берегу лежал грубый бревенчатый плот. Дагхар быстро спустил его на воду, оба вскочили на него, и он стрелою помчался по течению. Юноша спереди подталкивал его длинным шестом, то справа, то слева, а на другом конце старик правил широким рулем, держа курс к правому южному берегу. Оба были возбуждены, полны нетерпения и торопились домой.

     Когда вдали замерли слабые всплески руля, прежняя глубокая тишина снова легла на реку и на опустевший островок.

     Прошло немного времени, безмолвие не нарушалось.

     * * *

     Внезапно широкий ствол ивы, под которой совещались германцы, как будто вырос: между верхними ветвями дерева показалась темная фигура.

     Сначала стала видна голова в шлеме, затем широкоплечий стан без плаща, двумя сильными руками опиравшийся о верхушку дерева. Фигура чутко прислушалась и зорко осмотрелась кругом; но все было тихо, и через несколько минут из дупла на землю спрыгнул человек. За ним соскользнули еще двое.

     -- Не прав ли я был, о господин? -- с юношеским жаром вскричал один из них. -- Разве не так все было, как я говорил?

     Тот, к кому он обращался, не отвечал. Темнота скрывала его черты, фигура же его была низкорослая, коренастая, но благородной осанки.

     -- Запомни все имена, Хелхаль, -- приказал он другому из своих спутников. -- Я не забуду их: Визанд, Ротари, Вангио, три склабенских пса. Пригласи их на наш трехдневный праздник Дзривилы, богини коней. Это в обычае и не возбудит подозрений. Мне нужны они сами, все их приближенные и родственники, все!

     -- Господин, ты доволен? Отдай же мне условленную награду, -- снова заговорил первый. -- Ты думаешь, легко было предать молодого благородного господина, мне, его собственному щитоносцу? Только одна безграничная, страстная и безнадежная любовь к этой девушке могла принудить меня... Ты не поверишь, как она хороша, господин! Как стройна, и полна, и бела...

     -- Стройна? И в то же время полна? И бела? Я увижу, так ли это!

     -- Когда?

     -- Конечно, в день ее свадьбы. Я там буду.

     -- Спеши! Ты слышал, Эллак уже... мне нужно спешить! Когда, когда дашь ты ее мне?

     -- Когда я вполне уверюсь в твоей верности и молчании. Посуди сам: ты предал своего господина, которого ты не любишь, а лишь боишься: каким средством должен я удержать тебя от измены мне?

     -- Каким средством? Каким хочешь. Самым верным и надежным, какое ты можешь придумать!

     -- Самым верным? -- медленно повторил тот, запуская руку под свой широкий плащ. -- Хорошо, будь по-твоему!

     И выхватив длинный кривой нож, он так быстро и ловко вонзил его в живот ничего не ожидавшего предателя, что конец оружия вышел у него под ребрами, и тот, не вскрикнув, упал на спину,

     -- Оставь его, Хелхаль. Вороны найдут его. Пойдем.

     -- Господин, позволь мне одному переплыть на остров, где мы спрятали челнок. Я приеду сюда за тобою. Ты уже проплыл почти всю реку. Тебе трудно будет плыть еще.

     -- Молчи. Что значит для меня ничтожная частица Дуная? Плаванье принесло плоды. Я срублю одним махом не только эти мелкие кусты, старые и молодые, но и согну эти гордые дубы: гепида и амала. Они должны покляться в верности моим сыновьям, так же как клялись мне. Или они умрут. Живо, Хелхаль! Холодное купанье приятно мне! Приди в мои объятия, широкогрудый Дунай!

     ГЛАВА ВТОРАЯ

     Область короля Визигаста -- Рушландия простиралась от правого берега Дуная на восток до возвышенностей, откуда вытекают Кремс и Камп.

     Величественное жилище короля стояло на небольшом холме, окруженное многочисленными низкими постройками, и находилось от берега Дуная на расстоянии одного дня быстрой езды.

     Вверх по отлогости росли дубы и буки, достаточно вырубленные, чтобы не загораживать вида на долину к северу от королевского дома. Внизу по роскошному лугу, змеился широкий, многоводный ручей, огибавший холм с юга на северо-запад.

     Ясным летним утром вокруг ручья кипела веселая работа: толпа молодых девушек усердно занималась стиркой всевозможной шерстяной и полотняной одежды в быстрой светло-зеленой воде ручья.

     Громкие разговоры и звонкий смех часто раздавались в пестрой толпе девушек, красные, желтые, синие и белые юбки которых ярко выделялись на сочной зелени росистого утреннего луга. Для удобства девушки подоткнули свои юбки под широкие пояса; белые ноги их были обнажены, и полные, округлые руки сверкали при солнечном свете; на некоторых были надеты широкие и плоские, сплетенные из темного камыша и завязанные под подбородком шляпы, у большинства по плечам развевались белокурые волосы.

     По временам то та, то другая из наклонявшихся над водою работниц выпрямляла свой стройный, юный стан и освежала раскрасневшееся лицо, подставляя его навстречу свежему утреннему ветру.

     Выполоскав одежды, девушки раскладывали их на большие, плоские, чистые камни, нарочно принесенные сюда для этой цели, и усердно колотили их гладкими кругами из мягкой, белой березы, иногда ударяя по поверхности ручья, и тогда высоко разлетались водяные брызги, смачивая голову, шею и грудь громко вскрикивавших соседок.

     Потом началось выжимание выстиранных вещей, повторяющееся семь раз, согласно старинному завету Фригги. Молодые руки сильно скручивали каждую вещь, давая воде стекать, но не обратно в ручей, а на прибрежный песок, а затем бросали ее позади себя на густой дерн, вынимая другую из стоявших справа от каждой девушки красивых, высоких корзин, сплетенных из ивовых прутьев.

     Позади работниц, занятых у ручья, быстро двигались сушильницы, подбиравшие выжатые вещи с дерна и в широких липовых корытах относившие их на середину залитой солнцем лужайки, где уже просохла роса, еще ярко сверкавшая близ ручья и по другую сторону его, под кустами и деревьями леса, окаймлявшего луг с восточной стороны.

     Вся лужайка была покрыта прелестнейшими цветами: вероника и кукушкины сапожки, тысячецвет и рута охотно прятали свои головки под сырой, разложенной рядами одеждой, спасаясь от палящего солнца. Тут же доверчиво порхали бабочки, пестрый павлиний глаз и нежная аврора, любящая теплые, солнечные поляны; или красивая, медленно летающая нимфа ирис опускалась на заманчивую поверхность белой шерстяной ткани и широко распластывала свои большие крылья, наслаждаясь солнечным сиянием.

     * * *

     Недалеко от цветущей полянки проходила прекрасная широкая дорога, ведущая вниз по холму на юг от королевского жилища.

     На перекрестке, в тени густого, широколиственного орешника, стояла длинная телега, запряженная тремя белыми конями. Над телегой, на шести полукруглых обручах, натянут был навес из толстой парусины. Многочисленные, стоящие на земле около телеги корзины, полные высохшего белья> говорили о том, что работа длится уже долго.

     Впереди, опираясь на телегу, стояла высокая девушка необыкновенной красоты. Стройная, безукоризненно сложенная красавица на целую голову превышала своих двух спутниц, также достаточно высоких.

     На ней была одна лишь белая одежда. Она сняла свой светло-голубой плащ и повесила его на край телеги. Ее шея и поразительно красивые руки были обнажены, и белая кожа только мерцала, не блестя, подобно беловатому мрамору. Свободная одежда стягивалась на бедрах широким поясом из тонкой, окрашенной в синий цвет, кожи; синий рубец подола заканчивался выше изящных щиколоток, а ноги были обуты в красиво сплетенные из соломы сандалии, зашнурованные на высоком подъеме красными ремнями.

     На королевской дочери не было золота, кроме ее волос, составлявших отдельное чудо в этом прекрасном существе, так поразительны были их шелковистость и невероятное обилие. На расстоянии трех пальцев над ее белым лбом, подобно царственной диадеме, положена была коса, а позади этой диадемы масса волос разделена была на две роскошные косы, спускавшиеся ниже колен.

     Выпрямившись во весь рост, она прислонилась к телеге, положив правую руку на спину одного из коней, а другую подняв над глазами, защищаясь тем самым от солнечных лучей. Она зорко наблюдала за работой девушек на ручье и на лугу. Ее большие, блестящие, золотисто-карие глаза, цветом напоминавшие орлиные, смотрели проницательно, решительно и смели; иногда она гордо поднимала свой резко очерченный прямой нос и круглые, каштановые брови.

     Внезапно, неожиданным движением тяжелая телега быстро подалась назад. Передовой конь с ржанием, выражавшим смертельный ужас, метнулся задом на парных коней и встал на дыбы. Казалось, телега и кони должны свалиться с возвышенной дороги вниз, в долину.

     Обе спутницы девушки с криком бросились назад, на холм.

     Но принцесса, крепкою рукою схватив под уздцы взвившегося на дыбы коня, наклонилась, с минуту что-то пристально рассматривала на земле, и потом твердо и уверенно наступила на это правою ногою.

     -- Вернитесь, -- спокойно сказала она, отбрасывая носком на дорогу нечто, еще корчившееся в пыли. -- Она мертва.

     -- Что это было? -- боязливо спросила вновь появившаяся у телеги подруга, и с любопытством вытянула кудрявую головку, как бы в защиту закрываясь темно-зеленым плащом.

     -- Медянка, Ганна, лошади ее очень боятся.

     -- И совершенно справедливо, -- заметила подошедшая вторая девушка. -- Люди также боятся ее. Знай я, что это медянка, убежала бы еще скорее. Мой двоюродный брат умер от ее укуса.

     -- Ее следует раздавить раньше, чем она успеет укусить. Посмотрите, я раздавила шею, как раз позади головы.

     -- Неужели, Ильдихо! -- в ужасе вскричала Ганна, всплеснув руками.

     -- О госпожа! А что если бы ты наступила не на это место? -- воскликнула другая.

     -- Я не могу ошибиться, Альбруна. И меня хранит благосклонная Фригга.

     -- Разумеется! А без ее-то помощи плохо! -- сказала Альбруна. -- Помнишь, Ганна, как в прошлую весну, стирая белье, я упала в воду? Ты закричала, и остальные двадцать девушек с криком побежали за мной по берегу, между тем, как быстрое течение увлекало меня вниз...

     -- Да, помню. Но она не кричала. Она бросилась в реку и схватила тебя за твой красный плащ, вот этот самый, который ты так охотно надеваешь, зная, что он тебе к лицу. Держа тебя левою рукою и сильно гребя правою, она вытащила тебя на берег.

     -- И когда я выжимала мокрые волосы... -- улыбнулась королевская дочь.

     -- Оказалось, что к ним крепко пристала раковина, которую мы называем Фригговой пряжкой...

    

... ... ...
Продолжение "Аттила" Вы можете прочитать здесь

Читать целиком
Все темы
Добавьте мнение в форум 
 
 
Прочитаные 
 Аттила
показать все


Анекдот 
вы долго прожили в токио, если:
- совершая покупки дожидаетесь чека и не читая бросаете его в коробочку для чеков
- при переходе дороги, вас не уже не удивляет, что pajero остановился, чтобы вас пропустить
- вы знаете вкус 12 сортов риса
- фильм "трудности перевода" считаете комедией
- уже не смешно говорить в трубку телефона "моши-моши" вместо "алло"
- совмещаете поездку в россию с лечением зубов
- выбор магазина определяется наличием поинт-карты
- у вас много этих поинт-карт
- у вас есть велосипед
- вы научились считать манами не только деньги
- летом вы идете в магазин потому, что там есть кондиционер
- вы знаете, что самая оптимальная температура в любое время года - в вагоне электричке
- вы знаете что такое "мацуя"
- вас не пугает меню без картинок в ресторане
- вы видели людей, садящихся утром в электричку вместе с вами уже много раз
- вы не понимаете, зачем нужны заглавные буквы
- у нового русского спрашиваете, пробовал ли он уже натто
- кофе пьете 30-60 минут
- не переходите на противоположную сторону улицы, если на встречу попалась группа подростков
- у вас появилась мысль "а не купить ли и мне кеды?"
показать все
    Профессиональная разработка и поддержка сайтов Rambler's Top100