-------------------------------------------------------------------

OCR: Сергей Бережной, Хабаровск

-------------------------------------------------------------------

Похищение из больницы

     Здание больницы было одним из самых старых в Москве. Оно сохранилось аж с Елисаветинских времен и представляло из себя, пожалуй, единственное строение в столице, которое ни разу не использовалось не по назначению: при любой власти там была больница. Самое большое изменение, какое допускалось при смене власти, -- это замена одного слова в названии: "Императорская больница", "Военная больница", "Революционная больница", пока, наконец, не пришло название "Городская больница". Названия менялись, но суть, слава Богу, оставалась прежней -- лечить людей.

     Да, суть оставалась прежней, но отношение властей города становилось все хуже и хуже. И если первые градоначальники, соорудившие это здание по велению Ее Императорского Величества, не оставляли больницу без внимания и постоянно заботились о ней, то с момента взятия власти "всем народом", она, как и вся страна, перешла на "голодный паек" и постепенно превратилась в самую заштатную "больничную единицу".

     В конце концов здание, двести лет простоявшее без капитального ремонта, развалилось бы от варварского к нему отношения, но его создатели действительно строили "на века", и оно, благодарное своим "прародителям", упрямо противостояло как времени, так и безалаберному к себе отношению. Его обдували ветры и обмывали дожди, становившиеся с каждым годом все опаснее не только для всего живого, но и для строений. Больницу обстреливали и во времена Наполеона, и во время Революции, и во время Великой Отечественной войны, и ей едва не досталось во время "августовского путча" 1991 года. Во всяком случае, персонал больницы готовил на одном из этажей несколько палат для приема раненых.

     Все приготовления мог бы видеть и наш герой -- Савелий Говорков, привезенный как раз на тот самый этаж, если бы это с ним не случилось намного позднее... Он уже несколько дней находился в беспамятстве. Его тело было продырявлено в нескольких местах и изо всех сил боролось за жизнь, забыв на время о мозге, словно инстинктивно пытаясь оградить рассудок на какое-то время от лишних перегрузок.

     В реанимационной палате находились двое: пожилой мужчина с кислородной маской на лице и Савелий, утыканный иглами, катетерами, трубками, ведущими к бутылочкам с питательными растворами и лекарствами. Его голова, грудь и нога были перебинтованы. За те несколько суток, что он здесь находился после вполне удачной операции, он не издал ни звука и лежал неподвижно.

     За окном стояла ночь, и палата была освещена небольшим ночником, расположенным прямо над входной дверью. Палата была небольшой, но создатели этой больницы не экономили на здоровье будущих больных, и потому потолки в ней были около пяти метров высотой, украшенные красивой лепниной.

     Мозг Савелия настолько устал, что он как бы отключился не только от внешней среды, но и от своего тела. Он совершенно не ощущал боли, ничего не слышал и не видел.

     Было около, двух часов ночи, когда он впервые за двое суток захотел пошевелить рукой, чтобы снять нестерпимый зуд за ухом, но от сильной боли в плече застонал. Этот стон совпал с посещением дежурного врача с молоденькой черноглазой медсестрой.

     Услышав стон, врач, мужчина лет сорока, недовольно поморщился, но взглянул на медсестру и сразу же изобразил улыбку.

     -- Надо же! Первый звук, который издал наш раненый, -- Затем взял его за руку и пощупал пульс. -- Так... -- удовлетворенно проговорил он, и в этот момент Савелий открыл глаза. -- Ну, вот, уже и глаза открылись. -- Однако радости в его голосе не было. -- Что, очень больно?

     -- Ничего... терпимо, -- чуть слышно прошептал Савелий, заставив врача нахмуриться: тот был явно недоволен, но, с трудом пересилив себя, улыбнулся и весело сказал:

     -- Сейчас сделаем укольчик -- и вмиг полегчает! -- Он повернулся к сестре, взял у нее шприц, с подноса -- какую-то ампулу, но вдруг бросил взгляд на второго больного. -- Что это с ним?

     Девушка подошла ко второй кровати, склонилась над больным, а в этот момент врач сунул ампулу в карман, вытащил другую, быстро отломал у нее кончик и набрал лекарство в шприц, после чего спрятал остатки ампулы и сделал Савелию укол.

     -- Ну вот, Савелий, теперь немного поспите. -- Он дружески подмигнул ему и повернулся к медсестре. -- Что там, Анечка?

     -- Все хорошо, Алексей Дмитриевич, просто лежал не очень удобно. -- Тогда пошли?

     Савелий хотел о чем-то спросить и уже открыл рот, но неожиданно навалилась такая тяжесть, словно па него надели свинцовые доспехи, а к векам привесили грузики. Он прикрыл глаза, а открыть их уже не смог.

     Медсестре все же показалось, что он хочет что-то сказать. Она подошла, но увидела, что Савелий уже спит. Подоткнув ему одеяло, она улыбнулась, выключила свет в палате и вышла, тихонько прикрыв за собой дверь.

     Когда она вошла в ординаторскую, Алексей Дмитриевич как-то странно посмотрел на нее и тут же спросил с некоторой шутливой настороженностью:

     -- Что это вы, сударыня, так задержались? Или парень уже успел захватить ваше сердечко?

     -- Скажете тоже, Алексей Дмитриевич! -- смущенно воскликнула девушка. Надо заметить, что она действительно уделяла Савелию гораздо больше внимания, чем остальным споим подопечным, старательно убеждая себя в том, что раненый находится в тяжелом состоянии и потому ему требуется и больший уход. -- Он еще и слова-то не сказал за двое суток, все время без памяти. Сейчас вроде хотел что-то сказать и тут же уснул.

     -- Да не смущайтесь вы так, Анечка, шучу я. Обход сделали, теперь можно и о себе позаботиться. -- Он подмигнул и вытащил из портфеля термос и небольшой сверток. -- Несите чашки -- кофе будем пить и бутерброды жевать.

     -- Есть не хочется, а вот кофейку выпью. Вы делаете такой замечательный кофе, что отказаться от него, Алексей Дмитриевич, выше моих сил. -- Она встала из-за стола и направилась к шкафу.

     Алексей Дмитриевич развернул сверток с бутербродами, затем вытащил полиэтиленовый пакетик с сахаром.

     -- А ложечки? -- улыбнулся он, когда девушка поставила чашки на стол

     -- Я думала, что вы, как обычно, сахар туда положили...

     -- Сегодня я этого не смог сделать по очень важной причине... -- Он заговорщически понизил голос, и она невольно наклонилась к нему, чтобы услышать "тайну". -- Сегодня... -- Он огляделся, чтобы удостовериться, что их никто не подслушивает, -- сегодня я обнаружил, что в доме нет ни грамма сахара -- закончил он и заразительно рассмеялся. -- Пришлось одалживать у нейрохирурга.

     -- Да ну вас! Я-то думала... -- усмехнулась девушка и снова направилась к шкафу.

     Алексей Дмитриевич быстро вытащил из кармана какой-то пузырек и плеснул из него в чашку девушки. Когда она вернулась к столу, Алексей Дмитриевич уже разливал кофе. Он не успел доесть первый бутерброд, как девушка вдруг уткнулась носом в стол, едва не столкнув чашку. Алексей Дмитриевич быстро подхватил ее, вылил "хитрый" кофе в раковину, тщательно промыл чашку и вновь плеснул в нее из термоса. Затем хлопнул пару раз в ладоши у уха девушки, но она никак не реагировала.

     Доктор подошел к двери, повернул ключ в замке, потом подхватил девушку на руки и отнес на кушетку, стоящую возле окна за ширмой. На этой кушетке дежурные врачи часто отдыхали в ночную смену. Уложив девушку, он уже хотел уйти, но тут его взгляд упал на ее ноги: коротенький халатик распахнулся и обнажил красивые бедра. Чисто машинально он провел рукой по бархатистой коже, но, когда прикоснулся к ажурным трусикам, его неожиданно охватило страстное желание. Он расстегнул ее халатик. У молоденькой медсестры было удивительно соблазнительное тело: тонкая талия особенно подчеркивалась довольно крутыми бедрами, а грудь выглядела очень аппетитно. Он наклонился, притронулся языком к -- одному соску, потом к другому, искоса поглядывая на ее лицо. Глаза Ани были совершенно неподвижны. Она спала глубоким сном.

     Не в силах бороться с желанием, он осторожно снял с нее трусики и начал ласкать языком промежность. Девушка от этих ласк чуть дернулась и раздвинула ноги пошире, обхватила его голову руками и сильнее прижала к себе. Чуть простонав, она попыталась чтото сказать, но губы не слушались, а вскоре перестали подчиняться и руки...

     Алексей Дмитриевич быстро скинул брюки, трусы, лег на девушку и с силой направил свою плоть в нее. Она вдруг негромко вскрикнула и попыталась открыть глаза.

     -- Господи, да ты же еще девушка! -- растерянно прошептал он, но остановиться уже не мог, да это было уже и не важно, он с первого раза вошел в нее до конца. Алексей Дмитриевич впился в ее губы, обхватил полные ягодицы ладонями и продолжил "внутреннее знакомство".

     Аня не отвечала на его поцелуи, снова погрузившись в глубокий сон, и только в какой-то момент несколько раз конвульсивно дернула бедрами, помогая ему дойти до края блаженства, затем ее тело обмякло. Она глубоко и, как ему показалось, счастливо вздохнула, и вновь ее дыхание стало ровным и спокойным.

     Качнув еще пару раз, до конца освобождаясь от своей жидкости, Алексей Дмитриевич поцеловал ее грудь, как бы благодаря за доставленное удовольствие, встал и с ужасом заметил, что не только он и девушка в крови, но и простыня. Да, дела... "Только этого еще мне не хватало!" -- промелькнуло у него в мыслях. Он вздохнул, покачал головой, но тут же стал действовать.

     Первым делом он подмылся сам, оделся, вытащил из-под медсестры простыню, намочил ее и тщательно подмыл девушку. Убедившись, что кровь более не выступает, врач вытер кушетку, обитую, к счастью, дерматином, натянул на Аню трусики, стараясь не порвать их, потом застегнул халатик.

     Сложив простыню, он сунул ее в свой портфель и осмотрелся. Все было в порядке, и он пошел открывать дверь, но тут вспомнил, что в одном из отделений шкафа видел белье. Он подсунул простыню почище под девушку, поцеловал ее на прощание, не удержавшись, погладил грудь, потом взглянул на часы.

     -- Пора, а жаль... -- сказал он, глядя на свою сослуживицу. -- Но хорошего помаленьку, а то потом хлопот не оберешься. Это было очень здорово, Анечка! -- бросил он, подхватил портфель и быстро вышел.

     В коридоре, за столиком, сидела пожилая медсестра и что-то писала в журнале.

     -- Полина Александровна, сходите, пожалуйста, в приемное отделение и проверьте вновь прибывших. Анечка пока подежурит. Если что, я в терапии. -- Алексей Дмитриевич дождался, пока женщина выйдет, снова взглянул на часы и быстро направился к грузовому лифту. Прислушавшись и не услышав ничего подозрительного, он стукнул негромко три раза по двери лифта, который тут же натужно загудел, а сам начал спокойно подниматься по лестнице, минуя стрелку с надписью: "Терапевтическое отделение -- "3 этаж".

     Двери лифта распахнулись, из него вышли двое мужчин в белых халатах. Они были мало похожи на врачей или медбратьев -- скорее напоминали портовых грузчиков, -- однако, судя по уверенным движениям, работу свою знали. Они выкатили из лифта медицинскую каталку, быстро, но не суетливо подкатили ее к знакомой уже палате и приблизились к кровати Савелия. Все это они проделали настолько бесшумно, что никто не проснулся: ни пожилой мужчина, ни Савелий.

     Он спал глубоким сном, широко раскинув руки. Дыхание было ровным и спокойным. И только в тот момент, когда один из непрошеных гостей наклонился над ним, его веки чуть дернулись, а пальцы сжались в кулак, словно он почувствовал грозящую ему опасность.

     Они профессионально отсоединили от его тела иглы с трубками, заботливо смазали места проколов спиртом, аккуратно переложили безвольное тело Савелия на каталку и вывезли из палаты, не забыв прикрыть за собой дверь. Коридор был пуст, и "грузчики" без всяких помех вкатили своего подопечного в лифт. Вскоре Савелий оказался в машине "скорой помощи", которая сразу сорвалась с места.

     Буквально через несколько минут Алексей Дмитриевич вернулся в свое отделение. Осторожно заглянув в палату, где лежал Савелий, он удовлетворенно кивнул головой и прикрыл дверь. Он хотел тут же уйти, но вспомнил про Анечку, оставленную в ординаторской. Сердце учащенно забилось: ему захотелось вновь испытать сладостные мгновения. Но может ли он подвергать себя такому риску? Во-первых, кто-нибудь может их застукать, и прощай работа, если не хуже. Во-вторых, еще неизвестно, как поведет себя девушка, когда придет в себя и осознает, что с ней произошло. Кстати, она наверняка вспомнит, что отключилась сразу после того, как выпила кофе. Выпила кофе... Отличная мысль! Алексей Дмитриевич обрадовано потер руки: он всегда брал в ночную смену коньяк, и сейчас тот может сослужить отличную службу. Но для этого нужно придумать -- где? И быстрее: в любой момент может вернуться вторая медсестра. Единственное место, куда никто не войдет до девяти утра, -- кабинет заведующего отделением. В последнее время они настолько сдружились, что однажды, когда их ночное дежурство совпало и оказалось удивительно спокойным, оба заперлись у него в кабинете и довольно сильно набрались. Эта выходка могла грозить неприятностями, особенно Анатолию Викторовичу. Он срочно понадобился в приемном покое для консультации, а его не могли найти. Выручил Алексей Дмитриевич, пояснив, что заведующий отделением почувствовал себя плохо и потому он сам посмотрит вновь поступившего больного. В пылу благодарности Анатолий Викторович показал, где прячет дубликат ключа от кабинета.

     До сегодняшней ночи Алексей Дмитриевич ни разу не пользовался этим ключом, а сегодня -- сам Бог велел!

     Так, с этим вроде бы все ясно. Он закрыл на всякий случай дверь в отделение, вытащил из тайника ключ, открыл кабинет и быстро перенес спящую девушку на широкий кожаный диван. Сюда же принес термос и чашки, но тут вдруг вспомнил, что бутылка коньяка находится в ординаторской. Чертыхнувшись, он побежал туда и сунул бутылку в карман брюк, под халат. Едва он успел это сделать, как в ординаторскую заглянула Полина Александровна.

     -- Алексей Дмитриевич, в приемном отделении все в полном порядке. Одного привезли, но оказался не нашим больным: отправили в Боткинскую... -- Очень хорошо. Других поступлений не было? -- Пока нет и, кажется, не будет: месяц только начался, до зарплаты далеко, погода хорошая... -- Вы так думаете? -- Он улыбнулся. -- За двадцать с лишним лет работы здесь у меня выработалась не только интуиция -- опыт тоже чтото значит.

     -- Не сомневаюсь, Полина Александровна. -- Он почувствовал в голосе медсестры некоторую обиду и постарался ее успокоить. -- С вашим опытом давно пора старшей медсестрой быть.

     -- Мне это уже ни к чему, скоро на пенсию. Пусть уж молодые вверх идут. -- Ей явно было приятно услышать неприкрытый комплимент от врача. -- Кстати, Алексей Дмитриевич, а где Анечка? Вы ее никуда не посылали?

     -- Ох, совсем из головы вылетело! -- вздохнул он. -- Она плохо себя почувствовала и попросила отпустить ее на пару часов. Вы не против?

     -- Ничего, Алексей Дмитриевич, справлюсь... Молодежь какая-то пошла совсем хилая. Мы, бывало, пахали часов по десять-двенадцать, потом еще на танцы успевали, а утром снова на работу. Вы бы тоже отдохнули, кликну, если что, а то от вас одни глаза остались. Небось еще где подрабатываете?

     -- Разумеется, разве можно сейчас на одну зарплату прожить? -- вздохнул он и деланно зевнул. -- Вы правы: вздремну пару-тройку часиков. Только не здесь -- звонками замучают. Пойду-ка я в кабинет Анатолия Викторовича. Будить только в крайнем случае, при пожаре выносить первым! -- шутливо приказал он.

     -- Есть, товарищ генерал! -- поддержала она шутку и вышла из ординаторской.

     Алексей Дмитриевич был очень доволен собой: сумел обойти все подводные камни. Он снова посмотрел на часы. Осталось минут двадцать-тридцать до того момента, когда девушка придет в себя. Подумав о ней, он сразу же почувствовал, как участился пульс, и поспешил в кабинет заведующего.

     Девушка продолжала спать в том же самом положении, в каком он ее оставил. Закрыв дверь на ключ, он включил настольную лампу, опустив ее настолько, чтобы создать интимный полумрак. Потом вытащил из шкафа рюмочки, из которых они пили с Анатолием Викторовичем, плеснул в обе коньяку и одну залпом опрокинул в рот. Живительная влага обожгла язык, и теплая волна прокатилась по всему телу. Взяв с полки над раковиной граненый стакан, Алексей Дмитриевич приступил к главной части своего плана. Он приподнял голову девушки и начал медленно вливать ей в рот стакан коньяка. Девушка дернулась, но сделала непроизвольный глоток. Он ее крепко держал, не давая отвернуться, и волей-неволей ей пришлось допить коньяк до дна. Алексей Дмитриевич поставил бутылку, рюмки и бутерброды на стул рядом с диваном и начал спокойно раздеваться, предвкушая уже испытанное удовольствие.

     Девушка продолжала спать, но ее ресницы нервно подергивались. Оставшись в костюме Адама, доктор на этот раз более уверенно раздел Аню, сел рядом и начал ласково поглаживать нежное тело. Когда его пальцы прикоснулись к нижним губам, она вдруг открыла глаза и уставилась на пего ничего не понимающим взглядом.

     -- Алексей Дмитриевич?! -- пьяным и чуть взволнованным голосом спросила девушка. -- Что со мною?.. -- Она попыталась встать, но ни руки, ни ноги не слушались ее.

     -- Ты что, Анечка, ничего не помнишь? -- ласково проговорил Алексей Дмитриевич, продолжая ласкать ее.

     -- Что... что вы делаете? -- тихо проговорила девушка. Ее дыхание стало прерывистым и частым: было видно, что его руки привели в действие ее потайные чувственные механизмы. Кроме того, не совсем прошло действие снотворного, да и алкоголь давал о себе знать -- ее тело поддалось ласкам.

     -- Может, не нужно больше пить? -- полуспросил Алексей Дмитриевич, наклоняясь к ней. Он говорил тихо и ласково, чуть прикасаясь к ее уху.

     Для девушки это было настолько непривычно и приятно, что она уже совершенно не понимала, что говорит и что делает.

     -- Нет, я еще хочу выпить, -- тяжело дыша проговорила она и обняла его за шею. -- Как мне хорошо! -- Как хочешь, милая: желание дамы -- закон для джентльмена! -- Он нежно поцеловал медсестру в губы, затем налил ей полстакана коньяку, сам взял рюмку. -- Хочу предложить тост за то, чтобы нам было всегда хорошо вдвоем, -- прошептал он ей на ухо и добавил: -- До дна!

     -- Хорошо, Алексей Дмитр... -- томно ответила девушка, но он прервал ее: -- Алеша, милая, Алеша!

     -- Алеша, -- согласно повторила Аня и не сопротивлялась уже более. Она закашлялась от крепкого напитка, а он впился в ее губы, одной рукой продолжал ласкать ее между ног, другой -- взял ее руку и положил на свой возбужденный орган. Пальцы девушки вздрогнули от прикосновения к горячей мужской плоти, хотели оттолкнуть ее, но его рука заставила их подчиниться призыву, и девушка, разгоряченная желанием и алкоголем, обхватила нежными пальцами его член и стала сжимать.

     -- Я же еще девушка... -- шептали ее губы. -- Господи, как мне хорошо! И боязно...

     -- Ничего не бойся со мной... ничего не... бойся... -- Желание все сильнее охватывало его, но он продолжал оттягивать последний момент. Уже три его пальца находились внутри нее и доводили девушку до полного изнеможения. Она уже не могла говорить членораздельно и вздрагивала всем телом:

     -- Милый... Лешенька... нельзя же... хорошо... еще... я боюсь... -- Она прервалась и обхватила его палец губами, мыча от охватившего ее экстаза.

     А он стал опускаться все ниже и ниже, целуя ей шею, грудь, живот, а когда прикоснулся к ее естеству своими губами, то вдруг повернулся и поднес к ее губам свой "инструмент". Ничего не успев осознать, она приняла его своим нежным ротиком и, даже не успев взять поглубже, едва не захлебнулась хлынувшей в нее жидкостью.

     -- Высоси меня всего! Всего! -- воскликнул он в изнеможении и глубоко погрузил свой язык в ее плоть.

     Девушка инстинктивно сделала глоток, другой, тут ее охватило что-то такое, от чего она вздрогнула всем телом, прогнулась в спине, поднимая бедра вверх, и... куда-то провалилась.

     Переводчик со шрамом

     Пока Алексей Дмитриевич помогал Анечке превращаться в женщину, нечаянный виновник этого события был привезен на богатую виллу под Москвой. Осторожно и почти нежно его перенесли в комнату с зарешеченными окнами и уложили на широкую кровать. "Грузчики" тут же исчезли, и в комнату вошли двое: мужчина лет пятидесяти с седоватыми волосами и внушительным животом и высокий статный красавец с тонкими чертами лица. Судя по вальяжности и независимому виду, второй был главным. Он радостно потер руки и полез во внутренний карман пиджака.

     -- Ну что же, дорогой Хитрован, остается только провести опознание, -- с улыбкой произнес он по-английски.

     -- Может, ты, Стив, пригласишь переводчика? Я же ни черта не понимаю по-английски! -- хмуро бросил его собеседник, внимательно поглядывая за скрывшейся рукой Красавчика-Стива.

     -- А тебе и не нужно ничего понимать, -- ухмыльнулся тот и лисьей походкой направился к лежащему на кровати Савелию. По довольному виду Красавчика можно было догадаться, что он сознательно оттягивает момент "опознания".

     Савелий лежал на спине, но его лицо было повернуто к стене, и сразу невозможно было его рассмотреть. Он лежал неподвижно и, казалось, совсем не дышал. Это насторожило Красавчика-Стива, и он с тревогой взглянул на Хитрована.

     -- Можешь не волноваться, Стив, хотя я и зол на него так, что придушил бы собственными руками. -- Он сразу догадался, чем обеспокоился заказчик, но не смог скрыть своего отношения к лежащему. -- Сто пятьдесят тысяч долларов проиграл из-за этого проклятого Рэкса!

     -- Сто пятьдесят тысяч? -- Только эти слова Красавчик-Стив сумел разобрать из длинной тирады. -- Нет-нет, мы уговаривались только на пятьдесят тысяч и ни центом больше! -- резко возразил он.

     -- Да-да, пятьдесят тысяч долларов! -- быстро закивал головой Хитрован, словно боясь, что иностранец передумает. -- Я говорю о другом, о юбилее клуба "Виктория".

     -- А, бой Рэкса с Роботом Смерти? Я тоже проиграл, -- хмыкнул Красавчик-Стив. Он подошел к раненому, наклонился над ним и с улыбкой повернулся к Хитровану. -- Да, это Рэкс!

     -- Естественно, -- пожал плечами Хитрован. -- Только не понимаю, зачем он вам понадобился? После таких ранений он вряд ли сможет снова оказаться на татами.

     -- Очень хорошо! -- не слушая его, улыбнулся Красавчик-Стив. -- Вот тебе двадцать пять тысяч.

     -- Мы же договаривались... -- хмуро начал тот, но Красавчик-Стив перебил его.

     -- Три-четыре дня... -- Он даже поднял пальцы вверх, чтобы тому стало понятней.

     -- Три-четыре дня? -- переспросил Хитрован. -- Почему?

     -- Почему? Так нужно! -- сказал Стив по-английски, потом сунул руку в карман и, вытащив разговорник, быстро полистал его. -- Хороший врач, хорошее питание, хороший покой...

     -- Но... -- Хитрован поморщился и выразительно потер пальцами -- жест, известный во всем мире.

     -- Какой ты... -- Красавчик-Стив брезгливо покачал головой. -- Вот тебе еще пять тысяч на уход за ним.

     -- Все будет в самом лучшем виде: уход будет, как за Президентом. -- Тон Хитрована мгновенно стал подобострастным.

     -- Вот именно, как за Президентом! -- бросил Стив, затем снова полистал разговорник. -- Сейчас давай переводчика, но пойдем в другую комнату.

     -- Переводчика? Хорошо... -- Хитрован быстро направился к двери, но Красавчик-Стив перехватил его.

     -- Он должен быть с замком на языке! -- тихо и внятно сказал Стив и дополнил свою речь выразительным жестом.

     -- Я все понял: парень будет нем как рыба. Я с ним много лет работаю и доверяю ему, как себе.

     -- Это твои проблемы. -- Красавчик-Стив улыбнулся по-змеиному, отпустил руку Хитрована и поправил пиджак. -- Если что... -- Он выразительно провел рукой по горлу.

     -- Не беспокойся, если что, то я его сам... -- Хитрован повторил жест.

     Они прошли в другую комнату, и Хитрован громко крикнул:

     -- Серый, давай сюда толмача! -- Сей момент, шеф! -- откликнулся молодой голос, и через минуту вошел худощавый парень лет тридцати. Его можно было назвать непримечательным, если бы не шрам довольно жутковатого вида: рубец пересекал лицо со лба до нижней губы и чудом не повредил глаз. Если смотреть на его профиль со стороны шрама, можно было подумать, что он улыбается, но при прямом взгляде возникало жуткое ощущение: одна сторона постоянно улыбалась, а другая, серьезная, -- отдавала холодом. Но его голос был приятен, и это немного сглаживало первое впечатление.

     Он вошел и молча уставился в одну точку, словно давая присутствующим получше рассмотреть себя.

     -- Альберт... Стив... -- представил их Хитрован друг другу.

     Оба молча кивнули, а Хитрован, понизив голос до шепота, сказал:

     -- Альберт, я не буду предупреждать, что все здесь услышанное должно сразу же исчезнуть из твоей памяти. Тот невозмутимо кивнул.

     -- А теперь спроси, чего хочет Красавчик-Стив. -- Господин Хитрован хотел бы знать, что вы хотите. -- У Альберта было удивительно чистое произношение, словно он всю свою жизнь прожил на земле туманного Альбиона, а голос настолько благороден, что было непонятно, почему он не играет на сцене.

     -- Надеюсь, вы умеете держать язык за зубами? -- спросил Стив.

     -- Надеюсь, это не единственное мое достоинство, -- невозмутимо ответил Альберт. -- От скромности вы не умрете! -- Лучше бы вообще остаться в живых... -- Интересное замечание. -- Красавчик-Стив едва не рассмеялся. -- Ладно, вы меня устраиваете, но прошу ответить еще на один вопрос... -- Он сделал паузу и внимательно посмотрел на переводчика. Тот спокойно выдержал взгляд. -- Вы достаточно смелый человек?

     -- Смотря что вы имеете в виду. Если смелость поддержана любовью, то я -- смелый человек! -- Он хитро взглянул в глаза Красавчика-Стива.

     Хитрован, ничего не понимая, смотрел то па одного, то на другого, однако в разговор предпочитал не вмешиваться.

     -- Достойный ответ, мой друг. Очень достойный! -- улыбнулся Красавчик-Стив. -- В понятие "любовь" вы включаете не только женщину? -- Он выжидающе уставился на Альберта.

     -- Любовь к женщине -- сильное чувство, ради нее совершаются всякие безрассудства, но любовь к деньгам гораздо серьезнее, потому что она расчетлива и благоразумна, не так ли?

     -- О, я вижу, вы философ. И это мне весьма импонирует. -- Что я должен делать?

     -- Нет, вы мне определенно нравитесь! -- Красавчик-Стив дружески похлопал его по плечу, затем повернулся к Хитровану и сказал: -- Мне подходит этот парень. А еще мне нужно два человека для охраны. Выслушав перевод, Хитрован спросил: -- Охрана серьезная или так, видимость? -- Видимость, -- усмехнулся Красавчик-Стив и тут же добавил: -- Но серьезная! -- Без проблем! За отдельную плату. -- Разумеется! -- поморщился от его занудства Красавчик-Стив. -- Когда нужны ребята?

     -- С этого момента они должны круглосуточно находиться у кровати нашего больного, а дальше... дальше я скажу, что нужно делать.

     -- Сейчас будут! -- Хитрован встал и быстро вышел.

     -- А ты, дорогой друг, -- обратился Стив к Альберту, -- можешь быть спокоен: твою любовь я сумею достойно поддержать. -- Достойно? Это как?

     -- Не как, а сколько. Две тысячи долларов, а если все пройдет без проблем, то пять. Достаточно?

     -- Более чем! -- Было заметно, что Альберт рассчитывал на гораздо меньшую сумму. -- Итак, что я должен делать?

     Немного о прошлом

     Здесь необходимо сделать небольшое отступление и рассказать о том, что произошло до описываемых событий. Если уважаемый Читатель знаком с предыдущим романом о моем герое, он может спокойно опустить это отступление.

     Я не буду скрупулезно описывать жизнь Савелия Говоркова, а только напомню некоторые факты, которые имеют отношение к настоящему повествованию. В предыдущем романе герой, в силу случайных обстоятельств, теряет память. Он обладает уникальными способностями рукопашного боя, и это становится известно влиятельному в криминальных кругах человеку по кличке Леша-Шкаф, занимающемуся не только сомнительными делами, но и легальным бизнесом. Ко всему прочему, он устраивает поединки "новых гладиаторов", и это приносит ему большие доходы с тотализатора.

     У него есть любимая женщина по имени Лолита. Кроме чувственной страсти, которую они испытывают друг к другу, эти люди повязаны и кровью. Они вместе убивали парня, изнасиловавшего Лолиту. Перекинувшись на большой бизнес, Леша-Шкаф передал один из своих "объектов" -- клуб "Виктория" -- Лолите. Она решает отпраздновать юбилей клуба, на котором разыгрывается звание чемпиона России по восточным единоборствам.


... ... ...
Продолжение "04. Команда Бешенного" Вы можете прочитать здесь

Читать целиком

Прочитаные

04. Команда Бешенного

показать все

Анекдот

Вопрос: - Что такое ДЕВАЛЬВАЦИЯ? Ответ: - Девальвация - это когда жена меняет золотое сердце мужа на железный х%$ соседа.

показать все