Вход    
Логин 
Пароль 
Регистрация  
 
Блоги   
Демотиваторы 
Картинки, приколы 
Книги   
Проза и поэзия 
Старинные 
Приключения 
Фантастика 
История 
Детективы 
Культура 
Научные 
Анекдоты   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рубрикатор 
Персонажи
Новые русские
Студенты
Компьютерные
Вовочка, про школу
Семейные
Армия, милиция, ГАИ
Остальные
Истории   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рубрикатор 
Авто
Армия
Врачи и больные
Дети
Женщины
Животные
Национальности
Отношения
Притчи
Работа
Разное
Семья
Студенты
Стихи   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рубрикатор 
Иронические
Непристойные
Афоризмы   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рефераты   
Безопасность жизнедеятельности 
Биографии 
Биология и химия 
География 
Иностранный язык 
Информатика и программирование 
История 
История техники 
Краткое содержание произведений 
Культура и искусство 
Литература  
Математика 
Медицина и здоровье 
Менеджмент и маркетинг 
Москвоведение 
Музыка 
Наука и техника 
Новейшая история 
Промышленность 
Психология и педагогика 
Реклама 
Религия и мифология 
Сексология 
СМИ 
Физкультура и спорт 
Философия 
Экология 
Экономика 
Юриспруденция 
Языкознание 
Другое 
Новости   
Новости культуры 
 
Рассылка   
e-mail 
Рассылка 'Лучшие анекдоты и афоризмы от IPages'
Главная Поиск Форум

Пьесы - - Октавия

Старинные >> Античная литература >> Переводы с латыни >> Сенека >> Пьесы
Хороший Средний Плохой    Скачать в архиве Скачать 
Читать целиком
Луций Анней Сенека. Октавия

----------------------------------------------------------------------------

Перевод С.Ошерова

Библиотека Всемирной литературы.

Античная драма.

М., Художественная литература, 1970

OCR Бычков М.Н. mailto:bmn@lib.ru

----------------------------------------------------------------------------

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА


     Октавия.

     Кормилица Октавии.

     Сенека.

     Нерон.

     Префект.

     Агриппина.

     Поппея.

     Кормилица Поппеи.

     2 хора римских граждан.
Действие происходит в Риме, в 62 г. н. э.

СЦЕНА ПЕРВАЯ
Октавия.

Октавия

Аврора зажглась и ночных светил

Прогнала хоровод.

Восходит Титан в огнистых кудрях,

Вселенной вернув сиянье дня.

Отягченная бременем бед, начинай

Повторять привычных жалоб чреду,

Побеждая стон морских альцион,

Побеждая крик Пандионовых птиц, -

Ведь судьба твоя тяжелей, чем у них.

О мать, по которой я плачу всегда,

Ты, причина моих мучений злых,

Услышь удрученной дочери стон,

Если может внять нам бесплотная тень.

О, если б Клото своей дряхлой рукой

Жизни моей перерезала нить

До того, как пришлось мне увидеть, скорбя,

Раны твои и лицо в крови.

О, день, только боль приносящий мне,

Ты душе с тех пор

Ненавистен больше, чем ночь и мрак.

Я сносила мачехи злобной гнет,

И вражду ее, и суровый взгляд.

Эриния мрачная, это она

Мой стигийский брачный факел несла,

Погубила тебя, мой бедный отец,

Кому лишь недавно подвластен был

Беспредельный мир,

От кого бежала британцев рать, -

Неведомых прежде нашим вождям

Свободных племен.

А теперь ты почил: сгубило тебя

Коварство жены,

И в рабстве твой дом, и дети твои

У тирана в плену.

Кормилица



     Тот, кто, впервые в лживый наш вступив дворец,

     Сверканьем благ непрочных восхищается,

     Увидит вскоре, что судьба сокрытая

     Сгубила дом, могущественный некогда, -

     Род Клавдия, чьей власти был покорен мир,

     Для чьих судов свободный Океан седой,

     Смирившись против воли, легкий путь открыл.

     Да, он, британцев покоритель первый, он,

     Кто слал челны без счета в море дальнее,

     Кто среди волн и средь народов варварских

     Был невредим, - погиб от рук жены своей,

     Убитой вскоре сыном. Юный брат почил,

     Погублен ядом; а сестра горюет здесь

     И скрыть не в силах скорби, хоть грозит ей: гнев

     Жестокого супруга ненавистного;

     Она его чуждается - но равная

     Горит и в нем к жене постылой ненависть.

     Напрасно я своей пытаюсь верностью

     Ей боль души утишить: горе жгучее

     Сильней моих советов; благородный пыл

     Ей полнит сердце, в бедах силу черпая.

     Мой страх - увы! - провидел злодеяние

     В, грядущем... Да не сбудется, молю богов!


     Октавия


     О, доля моя! Злосчастней меня

     Никого не найти.

     Я могу повторить, Электра, твой плач:

     Но было тебе оплакать дано

     Родителя смерть,

     И убийцам его отомстил твой брат,

     Которого верность твоя спасла,

     Укрыв от врагов.

     А мне по загубленным злой судьбой

     Родителям страх не велит горевать,

     Над убитым братом рыдать не дает;

     На него лишь могла надеяться я,

     Он один мне на миг утешеньем был.

     Только я, горемыка, осталась жива -

     Великого имени жалкая тень.


     Кормилица


     Питомицы стон долетел ко мне:

     Тоскует она; так надо спешить

     Мне, старухе медлительной, в спальню к ней.


     Октавия


     Кормилица! Слезы с тобой разделю,

     Со свидетелем верным скорби моей.


     Кормилица


     Наступит ли день, что тебе принесет

     Избавленье от бед?


     Октавия

     Наступит: в тот день я к Стиксу сойду.


     Кормилица


     Да не скоро сбудется слово твое!


     Октавия


     Не твоя мольба, а злая судьба

     Правит жизнью моей.


     Кормилица


     Удрученной пошлет благосклонный бог

     Перемену к лучшему; ты сама

     Смиреньем и кротостью мужа смягчи.


     Октавия


     Легче смягчить свирепых львов

     Или тигров лесных,

     Чем тирана сердце. Всем, кто рожден

     От славной крови, - он лютый враг,

     Презирает он людей и богов;

     Злодеяньем ему преступная мать

     Добыла счастье, с которым он

     Совладать не в силах. Пусть он, стыдясь,

     Что в подарок от матери получил

     Над империей власть, в благодарность смерть

     Несчастной послал за этот дар -

     Но ужасную славу во веки веков

     И за гробом женщина та сохранит.


     Кормилица


     Замолчи! Не давай безрассудным речам

     Из смятенного сердца свободно течь.


     Октавия


     Нет, сколько б ни терпела я, одна лишь смерть

     Моим страданьям может положить конец.

     Убита мать, злодейски умерщвлен отец,

     Погублен брат - лавиной беды сыплются.

     Живу в тоске, супругу ненавистная,

     Служанке повинуясь - и не мил мне день;

     Трепещет сердце - но боюсь не смерти я,

     А преступленья: если бы судьбы моей

     Злодейство не коснулось - умерла бы я

     Охотно, потому что хуже смерти мне

     Встречать тирана взгляд спесивый, яростный,

     Со страхом целовать врага, которому

     Нет сил повиноваться с той поры, как брат

     Погублен, а престолом завладел его

     Братоубийца, гордый благоденствием.

     Как часто брат приходит тенью грустною

     Ко мне, когда глаза, от слез усталые,

     Смежит мне сон и тело обретет покой.

     То, факелы схватив руками слабыми,

     Глаза убийце выжечь он пытается,

     То в спальный мой покой вбегает в ужасе,

     А. враг за ним; прильнув ко мне, трепещет брат,

     И нас обоих меч пронзает гибельный.

     Холодный ужас прогоняет сон с очей,

     И снова страх и горе возвращаются.

     Прибавь еще соперницу, похищенным

     У нас величьем гордую: в угоду ей

     Отправил мать на корабле чудовищном,

     А после при крушении спасенную

     Зарезал сын, что бездны был безжалостней.

     Так есть ли мне надежда на спасение?

     Чертог мой брачный перейдет к сопернице,

     Что за разврат в награду громко требует

     Жены законной, ненавистной голову.

     Приди из мрака к дочери взывающей,

     Отец, на помощь! Иль разверзни пропастью

     Покров земли, чтоб тотчас взял Аид меня!


     Кормилица


     Напрасно тень отца зовешь, несчастная,

     Напрасно: после смерти до потомков нет

     Ему и дела, если мог при жизни он

     Родному сыну предпочесть чужую кровь,

     Коль мог возжечь он брачный факел пагубный -

     Дочь брата взять на ложе нечестивое.

     Отсюда потянулась преступлений цепь:

     Убийства, козни, жажда крови, спор за власть.

     В день свадьбы тестя в жертву принесен был зять,

     Чтоб, в брак вступив с тобою, не возвысился.

     Злодейство! Отдан был в подарок женщине

     Силан, и, кровью окропив отеческих

     Пенатов, пал, безвинно оклеветанный.

     Увы мне! Враг в порабощенный дом вступил:

     Преступный по природе, зятем Цезаря

     И сыном стал он, - происками мачехи,

     Которая насильно, запугав тебя,

     Обрядом брачным пагубным связала вас.

     Удача ей свирепости прибавила:

     Дерзнула посягнуть на власть священную

     Над миром. Кто опишет козни льстивые,

     Преступные надежды, ковы женщины,

     Дорогою злодейств к престолу рвущейся?

     Тогда святое Благочестье в ужасе

     Покинуло дворец, и поселилась в нем

     Жестокая Эриния; священные

     Пенаты осквернила адским факелом

     Закон природы и стыда поправшая:

     Жена подносит мужу яд, потом сама

     От рук сыновних гибнет; вскоре ты почил,

     Несчастный мальчик, по котором слезы льем;

     Британик наш, опорой дома Августа,

     Светилом мира был ты - ныне ты лишь тень

     И горстка праха. Мачеха жестокая

     Сама рыдала над костром твоим, когда

     Объяло пламя тело и красу твою

     Божественную легкий поглотил огонь.


     Октавия


     Пусть и меня погубит, иль убью его.


     Кормилица


     На это сил природа не дала тебе.


     Октавия


     Так даст их гнев, беда, и скорбь, и боль дадут.


     Кормилица


     Смиреньем мужа побеждай свирепого.


     Октавия


     Чтоб он мне брата воскресил убитого?


     Кормилица


     Чтобы в живых остаться и потомками

     Род воскресить отцовский угасающий.


     Октавия


     Род цезарей других потомков ждет теперь,

     Меня же брата рок влечет несчастного.


     Кормилица


     Так пусть любовь народа дух поддержит твой.


     Октавия


     В ней утешенье, но не избавление.


     Кормилица


     Народ - большая сила.


     Октавия


     Но сильней тиран.


     Кормилица


     Жену он чтит...


     Октавия


     Но больше чтит наложницу.


     Кормилица


     Всем ненавистна...


     Октавия


     Но зато любима им.


     Кормилица


     Но ведь она покуда не жена ему.


     Октавия


     Не бойся: будет и женой и матерью.


     Кормилица


     Неистов юношеский лишь вначале пыл,

     Но гаснет быстро, словно пламя легкое;

     Непостоянна и любовь постыдная -

     Прочна любовь лишь к женам целомудренным.

     Та, что на брак твой посягнула первая,

     Рабыня, завладевшая хозяином,

     Боится...


     Октавия


     Не меня - другой соперницы.


     Кормилица


     Униженная, робкая, она теперь

     Святилище возводит, выдав весь свой страх.

     Крылатый бог, обманщик легкомысленный,

     Ее покинет. Пусть она прекрасна, пусть

     Могуществом гордится: краток счастья срок.

     Такую же боль приходилось терпеть

     И царице богов,

     Когда в разных обличьях на землю сходил

     Родитель богов, повелитель небес.

     То сверкал белизной лебединых крыл,

     То в Сидон приходил круторогим быком,

     То струился дождем золотым из туч.

     С небосвода светят Леды сыны,

     Восседает на отчем Олимпе Вакх,

     Взял в жены Гебу бог Геркулес,

     И не страшен ему Юноны гнев;

     Но мудро она подавила боль,

     Победила мужа смиреньем своим,

     И знает она, что теперь не уйдет

     Громовержец с эфирного ложа ее,

     Не пленится красою смертной жены,

     Не покинет опять высокий чертог.

     И ты, Юнона земная, ты

     Сестра и супруга Августа, боль

     Укроти свою.


     Октавия


     Скорей соединятся звезды с волнами,

     Огонь с водой и с небом - Тартар сумрачный,

     С росистой тьмой ночною - благодатный свет,

     Чем с нечестивым нравом мужа злобного

     Смирится дух мой; брата не забыла я!

     О, если бы на голову проклятую

     Тирана царь богов обрушил молнию,

     Которой часто землю потрясает он,

     Пугая нам сердца грозовым пламенем

     И знаменьями новыми. Мы видели

     Комету, гривой огненной блиставшую,

     Там, где Воот повозкой правит медленной,

     Где вечной ночи холод и где блещет Ковш.

     Все осквернил тиран своим дыханием

     Вплоть до эфира; и сулят созвездия

     Беду народам всем, подвластным деспоту.

     Не столь ужасен был Тифон, которого

     Юпитеру на горе родила Земля.

     Теперь и смертным и богам чума грозит:

     Богов из храмов дерзко изгоняет враг,

     А граждан - из отчизны. Брата он убил -

     И видит свет! Кровь пролил материнскую -

     И жизнь его не прервалась зловредная!

     Отец-всевышний! Для чего напрасно ты

     Рукой непобедимой мечешь молнии -

     И до сих пор не поразил преступника?

     О, если б за злодейства поплатился он,

     Нерон поддельный, выродок Домиция,

     Тот, кто ярмом позорным угнетает мир,

     Пороками пятная имя Августа!


     Кормилица


     Да, я согласна: недостоин он тебя,

     Но року не противься, и с судьбой смирись,

     И гнев твой ярый укроти, питомица;

     Быть может, существует бог карающий,

     И день для нас еще наступит радостный.


     Октавия


     Уж с давних пор всевышних тяжкий гнев навис

     Над нашим домом; и Венера первая

     Терзала мать мою любовным бешенством:

     Замужняя в безбожный брак вступила вновь,

     Забыв о нас, о муже и о совести.

     С распущенными волосами, грозная

     Эриния, вся змеями увитая,

     Явилась мстительницей к ложу адскому

     И кровью погасила факел дерзостный,

     Подвигнув дух разгневанного цезаря

     На страшное убийство. Так погибла ты,

     О мать моя! Меня на горе вечное

     Ты обрекла и к теням увлекла вослед

     И сына, и супруга, жалкий род предав.


     Кормилица


     Дочерний плач не начинай ты сызнова

     И не тревожь, стеная, маны матери,

     Наказанной за тяжкое безумие.


     На орхестру входит хор римских граждан.


     Хор


     Что за молва долетела к нам?

     О, если б могли мы не верить ей,

     Так много раз морочившей нас,

     О, если бы в цезарев брачный чертог

     Супруга новая не вошла

     И осталась хозяйкой Клавдия дочь,

     Чтоб родить потомков - мира залог,

     Чтобы, войны забыв, ликовала земля

     И Рима честь не померкла вовек.

     Достался брата брачный покой

     Юноне в удел, -

     Почему же Август супругу-сестру

     Заставляет покинуть отчий дворец?

     Чем поможет теперь благочестье ей,

     Целомудренный стыд, и чистая жизнь,

     И родитель-бог?

     И мы, едва лишь погиб наш вождь,

     Позабыли его, и мучительный страх

     Убедил нас предать его детей.

     Настоящая доблесть прежде жила

     У римлян в сердцах, и в жилах у них

     Струилась воистину Марса кровь:

     Из наших стен изгнали они

     Надменных царей;

     Не остались без мести и маны твои,

     О дева, кого рукою своей

     Убил отец, чтоб не быть ей рабой,

     Чтоб награды победной стяжать не могла

     Нечистая страсть.

     И тотчас война началась тогда,

     Когда от своей погибла руки

     Та, кого обесчестил лютый тиран,

     Лукреция дочь.

     Поплатилась и ты за злодейство твое

     Жена Тарквиния, Туллия дочь,

     Что дерзнула отца убитого труп

     Колесом нечестивой повозки попрать

     И несчастное тело его не дала

     Возложить на костер.

     Преступленье сыновнее видел и наш

     Безрадостный век: коварно послал

     Нерон на пагубном корабле

     В Тирренское море родную мать.

     По приказу покинуть безбурный причал

     Мореходы спешат,

     Весла режут с плеском соленую гладь,

     Вылетает в открытое море корабль,

     Но в назначенный миг все швы разошлись,

     И открылась щель, дав проход воде.

     Тут пронзительный крик поднялся до звезд,

     И женский горький раздался плач.

     Пред очами у всех витала смерть,

     Для себя лишь спасенья каждый искал:

     Одни, сорвав обшивку с кормы,

     Плывут, нагие, к доскам прильнув,

     Другие стремятся к берегу вплавь, -

     И многих топит безжалостный рок.

     Разрывает одежды Августа свои,

     Волосы рвет,

     Потоки слез заливают лицо.

     Глядит: уж нет надежды спастись. -

     И в беде неминуемой гневно кричит:

     "Такова, мой сын, награда твоя

     За все, что я тебе принесла?

     Да, я заслужила эту ладью

     Тем, что тебя родила на свет,

     Что Цезаря имя и власть тебе,

     Обезумев, дала!

     Поднимись из вод Ахеронта, мой муж,

     Насладись жестокой казнью моей:

     Ведь в убийстве твоем виновна я,

     По моей вине и сын твой погиб.

     По заслугам сойду я к тени твоей,

     Погребенья лишусь,

     В свирепой пучине скроюсь навек".

     Не успела сказать, как вал налетел,

     Захлестнул ей уста,

     И бросил в море, и вынес вновь.

     Повинуясь страху, руками бьет

     Она по воде, выбиваясь из сил.

     Но верность живет в молчаливых сердцах,

     И смерти страх не прогонит ее:

     Моряки к обессилевшей госпоже,

     Опасность презрев, на помощь спешат,

     Кричат ободряющие слова;

     Хоть руками едва шевелила она,

     Подхватили ее...

     Что пользы в том, что спаслась ты из волн,

     Обреченная пасть от сыновней руки?

     Едва ли поверят в грядущих веках,

     Что такое злодейство он мог совершить.

     Горюет и злобствует сын, что мать

     Из моря спаслась,

     Повторить замышляет неслыханный грех,

     Всей душой стремится мать извести,

     В нетерпенье торопит убийства час,

     И слуга, покорно исполнив приказ,

     Грудь госпоже рассек мечом.

     Подневольный убийца просьбу одну

     От нее услыхал:

     Чтоб в утробу ей вонзил он клинок.

     "Рази сюда, - сказала она, -

     Здесь выношен был чудовищный зверь".

     И эти слова

     С последним стоном ее слились,

     И скорбный дух

     Отлетел, из кровавых вырвавшись ран.
СЦЕНА ВТОРАЯ


     Сенека.


     Сенека


     Фортуна всемогущая! Зачем ты мне,

     Довольному своим уделом, лживою

     Улыбкой улыбнулась, вознесла меня?

     Чтоб страх узнал я? Чтобы с высоты упал?

     Уж лучше жить мне на скалистой Корсике,

     Как прежде, вдалеке от глаз завистливых,

     Где сам себе принадлежал мой вольный дух.

     Всегда досуг имел я для излюбленных

     Занятий. Наблюдать мне было радостно

     Красу небес: природа-мать, искусница,

     Великие творения создавшая,

     Не создала величественней зрелища.

     Я наблюдал, как в небе Солнце движется,

     И Феба в окруженье звезд блуждающих,

     Как в обращенье неба ночь сменяет день,

     Как беспределен свод эфира блещущий.

     Коль он стареет - к хаосу слепому вновь

     Вернется мир; последний день придет тогда

     И небо, рухнув, погребет весь род людской,

     Забывший благочестье, - чтобы вновь земля

     Родить могла бы племя совершенное,

     Как в юности, когда Сатурн царил над ней.

     Святая Верность с девой Справедливостью,

     Посланницы небес, богини сильные,

     В тот век одни народом кротко правили,

     Войны не знавшим, не слыхавшим грозных труб,

     Не ведавшим оружья, городов своих

     Стеной не обводившим: был повсюду путь

     Открыт, и люди сообща владели всем.

     По доброй воле лоно плодоносное

     Земля им отверзала - мать счастливая,

     Детей благочестивых опекавшая.

     Сменил их род, лишенный прежней кротости.

     А третье поколенье, хоть не знало зла,

     Хитро искусства новые придумало:

     Зверей проворных по лесам преследовать

     Отважилось оно, и рыб медлительных

     Тяжелой сетью из реки вытаскивать,

     И птиц в ловушки дудочкой заманивать,

     И подчинять быков ярму, и грудь земли,

     Нетронутой дотоле, ранить лемехом, -

     И уязвленная земля плоды свои

     В священном лоне глубже скрыла. Новый век,

     Всех прежних хуже, в недра материнские

     Проник, железо отыскал тяжелое

     И золото и в руки взял копье и меч.

     Меж царств границы пролегли, и новые

     Воздвиглись города, и люди алчные

     Пошли к чужим жилищам за добычею,

     И кров родной мечом им защищать пришлось.

     С земли бежала, видя нравы гнусные

     И смертных руки, кровью обагренные,

     Астрея-дева, звезд краса бессмертная.

     Воинственность росла и жажда золота,

     И, вкрадчивая язва, самый злой недуг,

     Весь мир земной объяла - к наслажденьям страсть;

     Ее питают наши заблуждения.

     В пороках, накопившихся за долгий срок,

     Мы тонем, и жестокий век нас всех гнетет,

     Когда злодейство и нечестье царствуют

     И одержимы все постыдной похотью,

     И к наслажденьям страсть рукою алчною

     Гребет богатства, чтоб пустить их по ветру.

     Но вот нетвердым шагом, с видом сумрачным

     Идет Нерон. Страшусь узнать, с чем он пришел.
СЦЕНА ТРЕТЬЯ


     Входит Нерон в сопровождении префекта.


     Нерон


     Распорядись: пусть тотчас Плавта голову

     И Суллы мне доставят. Исполняй приказ.


     Префект


     Иду немедля в лагерь. Все исполню я.

     (Уходит.)


     Сенека


     Нельзя на казнь бездумно осуждать друзей!


     Нерон


     Не зная страха, справедливым быть легко.


     Сенека


     Но есть от страха средство: милосердие.


     Нерон


     Уничтожать врагов - вот доблесть цезаря.


     Сенека


     Отца отчизны доблесть - граждан всех беречь.


     Нерон


     Мальчишек старики пусть учат кротости.


     Сенека


     Нет, надлежит смирять им пылких юношей.


     Нерон


     В мои года в советах не нуждаюсь я.


     Сенека


     Пусть все дела твои не прогневят богов!


     Нерон


     Богов бояться глупо: я их сам творю.


     Сенека


     Чем больше можешь, тем сильнее бойся их.


     Нерон


     Я все могу: Фортуна все позволит мне.


     Сенека


     Она обманет: милостям ее не верь.


     Нерон


     Лишь червь не знает, что ему дозволено.


     Сенека


     Достойней делать то, что подобает нам.


     Нерон


     Толпа лежачих топчет.


     Сенека


     Ненавистных лишь!


     Нерон


     Хранит нас меч.


     Сенека


     Надежней - верность подданных.


     Нерон


     Пусть все боятся цезаря.


     Сенека


     Пусть любят все.


     Нерон


     Нельзя, чтоб не боялись...


     Сенека


     Страх гнетет людей.


     Нерон


     Хочу повиновенья!


     Сенека


     Справедливым будь!


     Нерон


     Мое решенье...


     Сенека


    

... ... ...
Продолжение "Октавия" Вы можете прочитать здесь

Читать целиком
Все темы
Добавьте мнение в форум 
 
 
Прочитаные 
 Октавия
показать все


Анекдот 
Негр выходит из русского бара (естественно пьяный)
Ближайшее дерево для него стало точкой опоры и равновесия.
Держется он вобщем за это дерево, а тем временем к нему подчаливает
русский (примерно в таком же состоянии) и похлопывая по плечу грит:

-Чё домой?
Негр - кивает.
Русский - подставляя сину. ДАВАЙ ПОДСАЖУ!
показать все
    Профессиональная разработка и поддержка сайтов Rambler's Top100